Имелись и притоны самого низкого пошиба, с вконец спившимися и уже махнувшими на себя рукой девицами: день прошел, ну и чего о нем грустить! Они кишели ворами, мошенниками, беглыми тюремными сидельцами и каторжниками. В такие места рядовому и подвыпившему рязанскому гражданину лучше было и не соваться…
Титан, или Николенька-гимназист, как звали его барышни в «веселых домах», которые он нередко посещал, предпочитал «чистые» публичные дома, но чаще всего он захаживал в тот, что находился по правую руку Касимовского шоссе в двух кварталах от городской бойни. Содержался этот дом свиданий мещанкой Зинаидой Петровной Чекушиной. Она была и владелицей дома, и «мамкой» восьми проституток, среди которых Титан более всего предпочитал Лизку, девицу шуструю, веселую и на разные любовные кунштюки весьма охочую.
Третьего дня он пришел к Чекушиной часика в четыре пополудни. Лизка была свободна, и после всего того, что случается в подобного рода домах между клиентом и девицею, Николенька крепко уснул. Проснулся он на диване в общей гостиной, уже в десять вечера, и на правах постоянного клиента пошел на кухню, чтобы испить чаю, а лучше — кофею. Не дойдя двух шагов до наполовину затворенной кухонной двери, он услышал разговор. Чекушина убеждала клиента не волноваться и еще немного подождать.
— Я уже, без малого, полчаса жду, — недовольно отвечал ей какой-то мужчина. — И терпение у меня на исходе. Вы, верно, не знаете еще, кто я таков. И лучше бы вам этого не знать… Я могу одним мановением руки, нет, мановением одного пальца разогнать всю эту вашу лавочку ко псам собачьим. Мне вице-губернатор — короткий друг. Мы с ним вместе — о-го-го, сколько соли съели. Фигурально выражаясь, конечно. И водочки тоже в свое время целую реку выпили…
— А давайте и мы с вами водочки выпьем? — как могла, старалась умаслить опасного для ее заведения клиента Зинаида Петровна. — А там, глядишь, и Лизонька наша освободится. Ну, еще с четверть часика потерпите, а, Венедикт Ерофеич?
Титан заходить в кухню не стал. Заинтересованный личностью нетерпеливого мужчины по имени Венедикт, которого явно опасалась хозяйка «веселого дома», он подошел ближе и прислушался. Ибо служба — обязывала…
На кухне было тихо. Потом бряцнула посуда, послышался звук наливаемой в стакан жидкости.
«Согласился этот Венедикт Ерофеич, видно, водочки откушать, Лизку дожидаючи. Какая она, однако, популярная, Лизавета-то моя. От клиентов отбою нету…»
Мужчина выпил и довольно крякнул.
— Вы огурчиком солененьким закусите. Вот капустка. Может, еще? — услышал Титан голос Зинаиды.
— Ладно, — голос мужчины немного подобрел. — Наливайте, Зинаида Степановна…
— Петровна я, Венедикт Ерофеич, — поправила важного клиента содержательница «веселого дома».
— Да? — спросил мужчина. — Но все равно наливайте…
Титан приблизился почти вплотную к двери. Лица мужчины он не разглядел, поскольку тот сидел спиной к двери, зато хорошо разглядел добротное драповое пальто с барашковым воротником и его бритый затылок.
Через день, вечером, Николенька-гимназист снова воспылал желанием телесных ласк и направил стопы к Чекушиной. Лизка только что выпроводила клиента и приводила растрепанные перышки в надлежащий вид. По прошествии сорока минут, лежа в ее постели, Титан вспомнил про Венедикта Ерофеича и, закинув руки за голову, спросил:
— А этот… хмырь в драповом пальто с барашковым воротником и бритым затылком… Дождался он тебя позавчера?
— Венедикт Ерофеич, что ли? — с интересом посмотрела на Николеньку Лизка.
— Ну да, Венедикт Ерофеич, — подтвердил Титан.
— А ты что, ревнуешь? — кокетливо спросила барышня.
Она хихикнула и стала ластиться к нему, пытаясь пробудить в нем новый интерес к ней. Пробудила… Еще через четверть часа, откинувшись на подушки, она решила уточнить:
— Так почему ты про него спросил? Про Венедикта Ерофеича-то… Правда, ревнуешь?
— Еще чего, — не сразу ответил Титан, поскольку после бурных телодвижений, напрочь отключивших мозг, поначалу не понял, о ком идет речь. — Просто мне показалось, что Зинаида его… опасается, что ли.
— Его все наши девочки побаиваются, — ответила Лизка, немного обиженная этим «еще чего».
— И ты побаиваешься? — спросил Николенька.
— И я, — подумав, кивнула она.
— А чего в нем такого опасного? Мужчина видный, представительный.
— Он богатый, да еще со связями. Богатые все со связями. И все опасные…
— А он не говорил, кто он такой? — проснулся в Николеньке-гимназисте тайный агент.
— Говорил, — метнула в него хитренький взгляд Лизка и добавила: — А ты все-таки ревнуешь…
— Есть немного, — признался для вида тайный агент полиции. — Так кто он такой?
— Он — строительный подрядчик. Ездит по слободам и нанимает людей на работы.
— А откуда тебе известно, что он богат? — как бы нехотя спросил Титан.
— Ну, как же, вчера он мне за все про все аж синенькую
[5]
отвалил. А Зинаиде Петровне новые ботики купил на меху за семнадцать рублей. Да это еще что! — Лизка раскраснелась, поскольку разбогатеть было ее заветной мечтой. — Он мне целую кипу процентных бумаг показывал с неотрезанными купонами. Говорил, что таких ценных бумаг у него — на сорок тыщ!
Кто тайный агент полиции, милостивые судари?
Это человек, который всегда настороже. Он памятлив, наблюдателен и умеет сопоставлять услышанное и анализировать. Николенька тоже сопоставил, и получилось так, что процентные бумаги, которыми хвалился подрядчик Венедикт Ерофеич, и процентные бумаги, которые пропали у убиенной владелицы дома в Ямской слободе (об этом уже знал весь город), слились воедино. По крайней мере, ему этого очень хотелось.
— А где он живет? — нехотя, с зевком во весь рот, спросил Титан.
— Да кто ж его знает? — отозвалась Лизка. — Верно, где-нибудь в центре…
Больше тайный агент вопросов Лизке не задавал. Ему уже было с чем идти к околоточному надзирателю Петухову…
Выслушав доклад Титана, околоточный Петухов задумался.
Конечно, далеко не факт, что процентные бумаги, пропавшие у покойной Марьи Степановны Кокошиной, и процентные бумаги, коими похвалялся в публичном доме некий строительный подрядчик Венедикт Ерофеич, — одни и те же доходные бумаги. Однако сообщение Титана было, несомненно, весьма интересным. Околоточный уже не хмурился и не строил из себя недовольного полицейского. Малость подумав, он подобрел лицом и произнес:
— Молодец.
— Рад стараться, господин околоточный надзиратель, — расплылся в улыбке Титан, уже понявший, что пропуск двух конспиративных встреч ему прощен. А посему, осмелев, задал волнующий его вопрос:
