После того как адвокат заявил, что постарается максимально снизить срок, Галина Тимофеевна долго сидела молча, не в силах переварить услышанное. Марину осудят за убийство? Отчаяние, которое владело супругами накануне, не шло ни в какое сравнение с тем, что овладело ими после общения с адвокатом. Марина в тюрьме, и даже ее адвокат считает, что Сережу убила она! Никакие слезы, уверения и клятвы уверенности адвоката, похоже, не поколебали.
– Как же так, Коленька, – плакала Галина Тимофеевна, – что же нам теперь делать, ведь Мариночка невиновна? Если все будет, как сказал адвокат, она попадет в тюрьму! В тюрьму! Ты понимаешь, что это такое?
Николай Ильич понимал. Он понимал, что его девочку, его единственную дочь, послушную, тихую, порядочную, совершенно ни за что посадили в тюрьму, обвиняют в страшном преступлении, а он, ее отец, ничего не может сделать. Он абсолютно беспомощен, и никакие слезы и жалобы здесь не помогут. У него дрожали руки, горело в груди, он то шагал по комнате, то падал в свое кресло и думал, думал, думал, что он может сделать, что они могут сделать? Как помочь их ребенку, кто им может помочь? Связей у них нет, больших денег тоже. К кому обратиться? К журналистам? Да что они могут сделать? Написать статью? Пустить сюжет в криминальных новостях? Еще неизвестно, что после этого будет. И тут Николай Ильич вспомнил, что несколько месяцев назад его жена рассказывала, что у них на работе у сотрудницы дочку заразили, нет, не заразили. Но, в общем, женщина заболела раком после лечения у недобросовестных врачей, и все бы это так и осталось, если бы не одна журналистка, которая ведет на Петербургском канале собственную передачу, и именно после этой передачи всех посадили. И даже компенсацию выплатили и хорошего доктора нашли.
– Галя, как звали ту журналистку? – вскинулся в кресле Николай Ильич. – Ту, что врачей посадила?
А потом был звонок в редакцию и разговор с Женей. Конечно, при первой встрече она не произвела на них ожидаемого впечатления. Такая молоденькая! Даже моложе Марины. Маленькая какая-то, худенькая, совсем не солидная. Просто пигалица. Николай Ильич даже пожалел, что не отважился обратиться на центральное телевидение, но было уже неловко отказываться, и вот теперь она снова сидит в их квартире, и кажется, действительно взялась за дело, и чего-то даже начала расследовать. И Николай Ильич отчего-то вдруг стал смотреть на Женю как на единственное средство спасения, как на последнюю надежду.
– Галина Тимофеевна, расскажите мне о семье вашей дочери, какие у нее с мужем были отношения, что их связывало, как жили, как познакомились. Мне интересно все. Каждая мелочь, – доставая диктофон, объясняла Женя.
Родители Марины жили в двухкомнатной, хорошо отремонтированной, хотя и небольшой квартире в кирпичном пятиэтажном доме. Оба еще работали, мама, кажется, преподавала языки. Отец служил инженером в Петроэлектросбыте. В гостиной, где они расположились, было много книг. Старомодные книжные полки занимали одну стену комнаты от пола до потолка. В основном это были собрания сочинений, дефицитные во времена застоя подписные издания. Женины родители ради таких книг сдавали макулатуру.
– Может быть, чаю? – запоздало предложила Галина Тимофеевна. Смущенная, то и дело от волнения взглядывающая на мужа, словно ища у него поддержки и проверяя, правильно ли они поступают, впутывая в семейные неприятности журналистов.
Отец Марины, невысокий, полненький, тихий человек, с большой лысиной, седыми кудряшками на затылке и несчастным взглядом светло-серых, словно выцветших глаз, вряд ли мог служить ей надежной опорой. Он сидел в кресле, опершись локтями о колени и уперев подбородок в сцепленные ладони, почти не глядя по сторонам и изредка кивая супруге, скорее по привычке.
Не бойцы, заключила Женя, рассматривая семейство Орешниковых. От чего ее сердце наполнилось еще большей жалостью к ним и раздражением в адрес адвоката. Обижать таких тихих, кротких людей – просто низость.
– Нет, спасибо, – ответила она на предложение хозяйки. – Лучше сперва поработаем, а почаевничать еще успеем, – проговорила она с улыбкой, желая хоть как-то подбодрить Галину Тимофеевну.
– С чего же начать? – растерянно нахмурилась та, не имея сил собраться с мыслями.
– Давайте со знакомства, – подсказала Женя.
– Да, да, конечно, – обрадовалась Галина Тимофеевна. – Они познакомились случайно. Знаете, даже забавно. Мариночка свою бабушку навещала, она у нас еще жива была. Жила в Озерках. И застряла в лифте, я имею в виду Мариночка застряла. И как раз с Сережей. Он жил тогда в одном подъезде с Анной Ивановной. Это моя свекровь, Маринина бабушка, – смущенно взглянув на мужа, пояснила Галина Тимофеевна. – Они тогда часа два в лифте просидели, вот и познакомились. А через день снова встретились. Анне Ивановне в этот день очень плохо было, Сережа вызвался осмотреть. А через три месяца они поженились. Свадьба была очень пышная. Сережа сам все организовал. Вы знаете, он старше Мариночки на девять лет. Когда они познакомились, он был уже состоявшимся, успешным человеком. Я, помнится, тогда еще порадовалась, что не мальчишка какой-нибудь. А Мариночка только университет окончила. Она у нас переводчик. – Женя кивала, внимательно слушая. – Первое время они с Сережей в Озерках жили, а когда Анна Ивановна умерла, Сережа квартиру купил. Большую, трехкомнатную. Ремонт хороший сделал, дорогой. Очень старался, чтобы все идеально было. Плитку мраморную из Италии заказывал. А мебель кухонную они вместе с Мариночкой выбирали, дорогая очень. Тоже, кажется, итальянская, очень ей угодить хотел, – совсем загрустила от воспоминаний Галина Тимофеевна.
– А как у них обстояло с финансами? – решила подстегнуть процесс Женя.
– С финансами? – озадачилась Галина Тимофеевна. – Хорошо. Сережа много зарабатывал, ну и Мариночка работала.
– Нет. Я имею в виду как строился их бюджет, – постаралась донести свою мысль Женя. – Он выдавал определенную сумму на месяц, просто покупал, что просили, или приносил домой зарплату и складывал в тумбочку?
– Ах, в этом плане! – понимающе кивнула Галина Тимофеевна. – Сережа клал деньги на счет, а у Марины была карточка. Он любил, чтобы деньги на хозяйство она брала оттуда несколько раз в месяц, крупными суммами. Мне Марина сама рассказывала. Говорила, так легче следить за списаниями со счета. А большие покупки они всегда согласовывали. Ну и у Марины всегда были свои деньги. По сравнению с Сережиной зарплатой не много, конечно, а вообще она хорошо зарабатывает. Она занимается техническими переводами.
– А кто оплачивал лечение, отдых, коммунальные платежи?
– Сережа, конечно. У них с Мариночкой были очень дорогие медицинские полисы, а последние три года он и нам с отцом на дни рождения стал медицинские страховки дарить. Мы с мужем по ним могли в клинике «Скандинавия» наблюдаться, – с гордостью проговорила Галина Тимофеевна. – Знаете, Сережа вообще был замечательным мужем, да и зятем тоже. Заботливый, внимательный. Они с Мариночкой душа в душу жили. Почему ему вдруг развод понадобился? – вдруг всхлипнула Маринина мама.
– Да уж, чем ему Марина не угодила? – вздохнул в тон ей Николай Ильич. – А тут еще несчастье это. Смерть Сережина. Я вот даже думал, а вдруг он специально развестись хотел, знал, что ему угрожают, желал Мариночку защитить? – пытливо взглянул он на Женю.
