– Не трудитесь, – с насмешкой остановила ее Стрижелецкая. – Они вправе, я вправе, мы все в правах и обязанностях. Главное, чтобы каждому из нас хватило сил и смелости реализовать собственные права. А те, кому не хватает, становятся неудачниками. Так было и так будет всегда. И только нам выбирать собственную меру дозволенности, – с наглой, циничной уверенностью проговорила Виктория Дмитриевна.
– Да вы просто монстр! – воскликнула девушка. – Вас не в тюрьму надо запереть, а просто уничтожить, чтобы уж точно никогда на свободу не выбрались!
– Какая патетика! Кишка тонка, – бросила Стрижелецкая.
– То есть как? – раздувалась от гнева Женя. Ей стало казаться, что она стала толще и выше ростом от распирающих ее чувств, и эти чувства настолько сильны, поток их такой мощный, что при желании она может свернуть Стрижелецкой шею. Хотя это и не законно.
– Ну, раскопали вы старую историю с пересадками, и дальше? Срок давности давно вышел. Убийство Кольцова? Так его еще доказать надо, – спокойно рассуждала хозяйка квартиры, разрывая листья салата.
– А Лада? Администраторша?
– Тем более. Я ее знать не знала, – пожала плечами Стрижелецкая.
– Ничего подобного! – пошла на очередной блеф Женя. – Вы созванивались с ней, телефонная компания легко это подтвердит официально. Даже в вечер убийства.
– Ну и что, я скажу, что у меня в телефоне был сохранен ее номер, записывалась на процедуры однажды. А в тот вечер набрала номер по ошибке. Такое часто случается, – легко отмахнулась женщина.
– Но ведь это вы ее убили, неужели вас не мучает совесть? – никак не могла успокоиться Женя.
– У меня замечательная совесть, мы живем с ней в полной гармонии, никто никого не мучает, – бестрепетно пошутила Стрижелецкая. – А Лада была жадной, бесполезной, безмозглой сучкой, от которой никому никогда не было никакой пользы. К тому же пыталась меня шантажировать. Так что никаких сожалений.
– Вы сразу решили ее убить, после того как я рассказала вам о том, что была в «Цветке кактуса»? – глядя во все глаза на стоящее перед ней чудовище в человеческом обличье, спросила Женя.
– Нет, конечно. Только когда она попыталась вытянуть у меня деньги, – пожала плечом Стрижелецкая. – От шантажистов надо немедленно избавляться, иначе неприятностей не оберешься, – поделилась она своим мнением, начиная крошить огурец.
– А Марина, ее вам было не жалко? Она же была вашей подругой? – продолжала задавать вопросы девушка, и без того понимая, что никого Стрижелецкой не жалко, совесть ее никогда не мучает, и вообще, ей что огурец покрошить, что человека зарезать. Главное, чтобы потом не поймали.
– Если бы вы знали эту мягкотелую размазню с интеллигентскими замашками, вы бы таких глупых вопросов не задавали. – Впервые в голосе Стрижелецкой послышались хоть какие-то эмоции. Марина ее явно раздражала. – Возможно, будь она другой, более решительной, уверенной, умной и волевой, я бы не стала отбивать у нее мужа. Но тут просто не сдержалась.
Она отложила нож.
– Эта мямля всю жизнь жила на готовом. Сперва мамочка с папочкой пылинки сдували, потом муженек нашелся, который бабки давал без ограничений, всем обеспечивал, исполнял любые капризы и ничего не требовал взамен. Даже детей. – Стрижелецкая возмущенно фыркнула. – А эта пустоголовая размазня еще и ныла от скуки! Я смотрю, ты сама по жизни карабкаешься? – окинула Женю оценивающим взглядом Виктория Дмитриевна. – Так вот я тоже. Отчим за всю жизнь на меня ни копейки не потратил, у него своя дочка была. Мать была глупая, мягкотелая курица вроде Марины, ни пользы, ни толку. А потом и муж мне достался, вроде умный мужик, не без способностей, но… – Заговорив про мужа, она словно потеряла часть запала, ее голос утратил силу, она словно выдохлась.
– Вы его любите? – догадалась Женя.
Стрижелецкая вскинула на нее глаза, словно не расслышала вопроса, потом кивнула.
– Да. – И добавила после минутной паузы: – Если бы он был другим, более волевым, напористым, возможно, мне не пришлось бы мухлевать с пересадками. Но надо было жить. Зарабатывать деньги.
– Это он вас заставлял? – с насмешливым сомнением спросила девушка.
– Нет, разумеется. Он, когда узнал, чуть в обморок не упал, – проговорила Стрижелецкая, словно поделилась с Женей, как с подругой, интимной, забавной подробностью собственной личной жизни. – И все же я ему очень обязана. Он пошел ради меня на большую жертву. Такое не забывается.
– Однако для слабовольного интеллигента он у вас не промах оказался. Михайлова зарезать смог, – не откликнувшись на ее дружелюбие, презрительно произнесла журналистка.
– Не убивал он Михайлова, – моментально мрачнея, сказала Стрижелецкая. – Это я не сдержалась. Когда этот придурок полковник стал орать, что его не запугать, что он никогда не успокоится, до международного суда дойдет, до президента, на центральные каналы обратится и в Американское консульство… – Она тяжело вздохнула. – Я тогда ужин готовила. Не знаю, что на меня нашло? Просто кинулась на него. Словно темная удушающая пелена окутала, если бы в него нож не воткнула, то, наверное, задохнулась бы насмерть. Никогда такого со мной не было. А потом, когда очнулась, уже поздно было. Удар был точный. Пришлось полицию вызывать. Я хотела сказать, что Михайлов на меня первый набросился, что это была самооборона, но муж не позволил. На себя все взял. – Лицо Стрижелецкой стало очень мягким, нежным, даже невинным и очень красивым.
– Поэтому вы ему побег устроили, операцию пластическую, документы у Стрижелецкого украли и Кольцова убили тоже из-за него? – кивая, проговорила Женя.
– Вы и это знаете? – взглянула на нее с удивлением Виктория Дмитриевна.
– Представьте себе, – не скрывая торжества, ответила девушка.
– Да. Кольцов грозился полицией, обещал донести на мужа, – раздраженно пояснила Стрижелецкая. – Я не могла его отговорить, он как с цепи сорвался, когда узнал, кто я. Пришлось срочно принимать меры.
– Он узнал, что безымянный пациент – ваш бывший муж? – полюбопытствовала Женя.
– Нет. Но стоило полиции сунуть нос в это дело, все бы вскрылось. Мне нужно было выиграть время до приезда Стрижелецкого. И в принципе у меня все получилось. Вот только вас я, кажется, недооценила. Вы не просто дура. Вы опасная дура! – произнесла она, вытирая руки о кухонное льняное полотенце.
– Судя по всему, нет. Если бы я была дурой, вы бы благополучно отбыли на Святую землю не сегодня – завтра в компании с бывшим муженьком. Но я вам этого не позволю, – твердо проговорила Женя. – А кстати, куда делся настоящий Стрижелецкий, ведь он должен был прилететь в Россию, чтобы вы с Дробышевым легально ее потом покинули?
– Да, он здесь, – согласно кивнула Виктория Дмитриевна, выходя из-за стойки со скатертью в руках. Вероятно, привычка к красоте и респектабельности даже в мелочах была частью ее натуры. – И возможно, рано или поздно он найдется, – бросила она невзначай. Но вам это узнать будет не суждено.
