Но – хватит. Бесплодные мечтания… Мысленный онанизм, который ни на дюйм не приблизит их друг к другу, только сделает ожидание мучительным.
Поперек Шмидтовского проезда висят растяжки с рекламой премьерного показа «Кривой дороги»: Том Хэнкс, проблема хороших и плохих парней в шпионском антураже. Мачо видел это кино – в Дайтона-Бич премьера состоялась еще в августе. Сам бы он не пошел – Оксана затащила. Ему не понравилось. Мачо вообще не любил кино, не любил «эти фильмы-ы», в чем был полностью солидарен с неким русским монголоидом по фамилии Цой.
Он свернул на маленькую улочку, не обратив даже внимания на название. Но, пройдя метров сто, вспомнил ее по карте. 2-я Звенигородская. Карту Москвы он выучил наизусть и теперь, если бы даже хотел заблудиться, не смог бы. Он все помнил и ничего не забывал. Наверное, так было надо. В его личном досье под графами «память» и «обучаемость» стоит высший балл – исключительный случай в Управлении. Но его интеллектуальный уровень почему-то оценен… ну, не высшим баллом, скажем так. Несколько ниже. В чем здесь дело, какая разница между интеллектом, памятью и обучаемостью – Мачо так и не понял. Может, у него рожа недостаточно умная?
Проклятая кривая дорога, подумал Мачо. Ржавый шпионский антураж.
Да, это кино он уже видел, и не раз. Только под другими названиями.
Центральное Разведывательное Управление США представляет блокбастеры русского направления: «Мачо и „Мобильный скорпион“», «Мачо танцует рок-н-ролл» и другие.
Похабные картины… если не считать нескольких эпизодов. Но так уж получилось, что ему выпало работать здесь главным героем, и, сколько раз будут крутить эти блокбастеры, столько ему и исполнять главную роль. Так уже было в Сиракузах, и в Афинах, и в Лаосе… да, в хреновом Лаосе, где течет хренова река Меконг, в какой-то там пропорции разбавленная его, Мачо, кровью.
А сейчас это происходит здесь, в Москве.
В общем, пока идут начальные титры, голос за кадром бубнит предысторию: хороший парень, агент ЦРУ, волей судьбы и работодателей заброшен в далекую чужую страну. Он с поразительной легкостью выполняет опасное задание, которое долгое время вызывало изжогу и тремор конечностей у начальства, – ну, скажем, цепляет некое секретное устройство на некий секретный кабель. Все вздыхают с облегчением. Там, на родине, ждет парня красавица-жена с прелестными ножками и очаровательной попкой, и он, естественно, торопится свернуть манатки и сесть на обратный рейс. Но тут начальство, избавившись от тремора и изжоги, вдруг обнаруживает, что произошла ошибка: кабель оказался совсем не тот, а где находится нужный кабель – этого никто не знает. И парню говорят: один момент, домой еще рано, надо бы сделать кое-что еще…
Ну и пошло собственно кино. Как гонг звучит музыка сфер. Ближний космос, двести километров от Земли. Медленно крутится в синей дымке расписанный континентами шарик, летит по своей орбите разведывательный спутник «Лакросс», фиксируя активные линии правительственной связи и периодически сбрасывая в Центр собранную информацию: пи-пипипи-пипи… Полученные данные изучают высоколобые аналитики, настолько сильно отличающиеся внешностью от офицеров Оперативного управления, как будто служат совсем в другом ведомстве.
Москва. Самая обычная жизнь, самые обычные люди. Красная площадь, улицы, проспекты, дворы, пустыри, стройплощадки… Щелкают фотоаппараты. Американские, английские, бельгийские туристы и российские граждане фотографируются в местах, имеющих узловое значение для привязки космических снимков к земной поверхности. Потом фото счастливых молодоженов, пожилой супружеской четы, бородатого рокера, полной томной дамы с мороженым, напряженного, как струна, породистого дога и тысячи других, им подобных, попадают в тот же аналитический отдел, их вводят в компьютер, бесцеремонно стирая главных героев и оставляя лишь фоновые объекты.
Яйцеголовые дяди в рубашках с закатанными рукавами сопоставляют карту Москвы со схемой линий правительственной связи. Остро отточенный карандаш ставит точку на крохотном изображении Кремля. Аналитики многозначительно переглядываются.
– Сюда будет трудно добраться, Сэм, – задумчиво говорит один.
– Не трудно, Джек. Чертовски трудно! – отзывается второй. И меланхолично добавляет: – Хорошо, что это не наша проблема…
– Хорошо, – соглашается Джек. – Только я не завидую тому парню, которому придется выполнять эту работу!
Затем двадцать пять секунд на весь экран – лицо Генри Ли Бицжеральда, резидента ЦРУ, работающего «под крышей» военного атташе американского посольства в Москве. Крупный план, все поры и волосинки наружу, ноздри раздуваются, глаза уставлены в невидимую зрителю точку, и, судя по выражению глаз, это какая-то очень немаловажная, очень судьбоносная точка, что-то типа американского флага на Луне или раздевающейся в окне напротив красотки.
Мачо, как человек бывалый, знает, что старина Биц уставился на оконный шпингалет под старую бронзу, который как раз напротив его рабочего стола, – Биц всегда пялится на этот шпингалет, словно загипнотизированная мышь, когда говорит по кодированной линии и получает инструкции из Лэнгли. Шпингалет, окно и Биц находятся в неком помещении, вид из окна и интерьер которого подсказывает зрителю, что это не Новинский бульвар и не американское посольство, и даже не кафе «Макдоналдс».
Биц получает инструкции и кладет трубку на рычаг. Инструкции касались того самого хорошего парня. Камера постепенно сползает вниз, стекает по его шее, воротнику, груди и правой руке и застывает на ладони.
Пальцы нервно выстукивают по лежащей трубке… все поры и волосинки наружу, а также шрам между большим и указательным пальцами, оставшийся то ли от вражеского осколка, то ли от выведенной похабной татуировки. Старина Биц что-то соображает. Потом его рука снова берет трубку, пиликает мелодия тонового набора. Биц звонит хорошему парню.
Хороший парень в это время собирает свои манатки в какой-то грязной квартире в Химках, снятой за деньги Управления, он весел, он что-то напевает… из стопки носков выпадает полароидное фото, где его красавица жена в едва различимом бикини, и всем становится ясно, почему парень так рвется домой. Тут звонок. Парень берет трубку, его лицо постепенно темнеет. Он говорит: «Да, понял». И раздавливает трубку в руках, как пачку из-под печенья.
Опять аналитический отдел ЦРУ. Немногословные люди в строгих пиджаках изучают стопки русских газет. «Комсомольская правда», «Коммерсант», «Вечерняя Москва», «Труд», «Известия»… Молодой человек с редкими волосами натыкается на броский заголовок: «Диггеры спасли студентов» и тут же снимает ксерокопию. Его коллега находит заметку «Тайны подземной Москвы» – снова гудит ксерокс. «Кто вы, мистер Леший?» – вопрошает очередная отксеренная публикация. Рыжеватый мужчина в круглых стальных очках довольно щелкает пальцами над статьей «Подземные боги сидят в „Козероге“» и тоже копирует ее…
Далее: Москва с высоты птичьего полета. Огромный, похабно огромный, похабно грязный, похабно опасный город – вот куда занесло нашего хорошего парня… Крутое пике в район Московского зоопарка, где гуляют в вольерах злобные гиены, злобные павианы и огромный злобный бурый медведь, воплощающие в себе всю похабность этого города. У самой земли берем чуть западнее, снижаемся. Крупно: вывеска кафе «Козерог». Внутри: молодежь, пиво, сосиски, на стенах портреты каких-то подозрительных личностей типа «разыскивается опасный рецидивист» в трикотажных шапочках и с запикселенными глазами. Камера наезжает на один из портретов, наезжает и замирает, позволяя зрителю в подробностях рассмотреть изображенную на портрете физиономию. В физиономии нет ничего особенного. Портрет подписан в углу черным маркером: Leshyi.
