Оксана поднялась, поискала телефонную трубку, нашла на полу за диваном – она швырнула ее сюда после разговора с Суреном, когда собралась в новую, красивую жизнь… Ох, лучше не вспоминать! Подняла, проверила, идет ли гудок. Гудок есть. Проверила автоответчик. Он срабатывал дважды, но ничего не записалось – наверное, мама звонила, она почему-то боится наговаривать на пленку.
Все. Успокойся. Жди.
Снова опустилась в кресло, чувствуя, как закипают в глазах слезы. Лихорадочно переключала каналы, в конце концов остановилась на каком-то сериале, и только начала успокаиваться – вдруг резко и требовательно прозвенел звонок.
Нет, не телефон. Звонят у ворот.
Она поднялась и, словно автомат, на негнущихся ногах пошла в прихожую. Кто? Сурен? Приехал за ней? Или нет… Неужели Мигель? Нет-нет, она его не пустит, пусть даже не мечтает…
По дороге выглянула в окно и тихо охнула. У калитки маячила огромная фигура в черном. Полицейский. Неужели убили Сурена?
Она вышла из дома, подошла к невысокому заборчику, распахнула калитку.
– Помощник шерифа Паддингтон, мэм. Добрый день.
Оксана облизала пересохшие губы.
– Да, – еле слышно произнесла она, вцепившись в штакетник. – Что-то случилось?
Сердце ударило несколько раз, прежде чем сержант ответил:
– На ваших соседей прошлой ночью было совершено вооруженное нападение. Вы ничего не слышали?
– Нет… Каких соседей?
– Мистер и миссис Хеннет.
Хеннет, Хеннет, думала Оксана. Кто такие?.. Главное, не Сурен, с ним ничего не случилось. Она вдруг почувствовала, как ее губы расползаются в дурацкой улыбке, и закрыла лицо ладонями. Хеннет, Хеннет… А, кстати, как фамилия Джессики?
– Ее случайно не Джессика зовут? – спросила она.
– Да, – офицер внимательно посмотрел на Оксану. – Миссис Хеннет потеряла много крови, но ее жизни сейчас ничего не угрожает… Вы были знакомы?
– Да, – пробормотала Оксана. – А… Джон, ее муж?
– Он умер, – сказал полицейский. Наверное, ему часто приходилось произносить эту ужасную фразу.
Она уставилась на верхнюю пуговицу его форменной рубашки, там четыре дырочки и нитки прихвачены крестнакрест. Ее мама никогда не пришивала пуговицы крестом, говорила: муж уйдет к другой, плохая примета.
– Какой ужас, – сказала Оксана. – Кто же это сделал?..
Помощник шерифа пожал плечами.
– Какой-то молодой парень, в маске, с револьвером. Он сразу начал стрелять, хотя причин для стрельбы не было: они не сопротивлялись. Наверное, псих. Или наркоман.
– Его поймали?
– Пока нет, но поймаем очень скоро. Дилетант, он оставил много следов…
Полицейский стоял, широко расставив ноги и отбрасывая длинную неподвижную тень. Похоже, он никуда не спешил и настроился на долгий разговор. «Наверное, следовало бы пригласить его домой», – подумала Оксана. Она почему-то почувствовала себя виноватой в произошедшем несчастье, сама не зная почему. Может, потому, что теперь не надо отдавать Джессике триста долларов?
– Бедный Джон, бедная Джессика… Они были такие… добрые. Не понимаю, кому они помешали. За что их убили?
– Ограбление, – сказал сержант. – Налетчик забрал три тысячи наличными, жемчужное ожерелье и дорогие швейцарские часы.
– Да, я видела эти часы у Джона, – сказала Оксана.
Помощник шерифа кивнул.
– Вы слышали выстрелы? Может, видели здесь в последнее время каких-нибудь подозрительных людей? Знаете, как бывает: ходят, предлагают купить всякое барахло…
– Нет, меня последнюю неделю не было дома, – сказала Оксана. – Я буквально пару часов назад вернулась из поездки.
– А кто-нибудь из домашних?
– Муж в командировке, – сказала Оксана. – Уже давно. Больше никого нет.
– Ясно, – сказал сержант с какой-то новой интонацией и впервые за время разговора пошевелился. Он достал из нагрудного кармана записную книжку и что-то там пометил. – А я-то думаю, почему вы так занервничали… Что ж, раз муж в отъезде, запирайтесь на все замки и будьте вдвойне осторожны. Если что, звоните мне… И не беспокойтесь так, пожалуйста. Налетчику недолго ходить на свободе. Мы его схватим и посадим на электрический стул!
Он протянул ей визитную карточку. Оксана взяла ее и, наконец, решилась посмотреть сержанту Паддингтону в лицо. Оно у него было совсем юное, мальчишеское, и все усыпано веснушками.
Вернувшись в дом, Джессика начала готовить кофе, но вдруг ее пронзило ужасное подозрение: настолько ужасное, что даже в жар бросило и ноги подкосились. Бросив раскрытой кофеварку, она подбежала к платяному шкафу, открыла дверцу, сунула руку под белье. Ничего! Рывком выбросила на пол простыни, наволочки, полотенца… Перевернула весь шкаф. Револьвер пропал! Оксана обессиленно опустилась на пол и заплакала навзрыд.
* * *
Беда не приходит одна. Тот орган, который всегда приносил Оксане радость и удовольствие, вдруг стал доставлять проблемы и беспокойство. Ближе к ночи появилась боль в нижней части живота и уже не отпускала. Утром, принимая душ, Оксана почувствовала сильное жжение и зуд. Она не на шутку испугалась. Кое-как позавтракав найденным в кухонном шкафу печеньем, взяла телефонный справочник Дайтоны и попыталась найти телефон врача с русской фамилией. Единственным, кто хоть каким-то боком подходил под это условие, оказался некто М. Выгодский, предлагавший широкий спектр услуг от общей терапии до урологии, «член Американской ассоциации терапевтов, действительный член Коллегии гинекологов Южной Флориды, почетный член Ассоциации мезотерапевтов США». Прямо какой-то гений, подумала Оксана и набрала его номер.
– Хорошо, – сказал М. Выгодский, – я приму вас в 12.30. Запишите адрес…
Деньги нужно было экономить, но садиться за руль в таком состоянии она не решилась и вызвала такси.
Проезжая мимо дома Джессики, увидела разбитое окно в кухне и желтую ленту, которой была запечатана дверь. Ей показалось, что оконная рама испачкана в чем-то черном…
Выгодский оказался молодым симпатичным человеком, чем-то похожим на кутюрье или поп-звезду, в эффектном ослепительно-белом халате. Халат ему очень шел. Длинные черные волосы были собраны сзади в аккуратный хвостик.
– Нет, я не русский, – улыбаясь, сказал он на чистом английском без акцента. – Мой отец приехал из Кракова, это в Польше. Но ведь Россия где-то там неподалеку, если не ошибаюсь?
Он выслушал ее, затем усадил на свое хромированное кресло в откровенно бесстыдной позе, тщательно осмотрел, взял мазки, а потом небрежно вставил в святая святых палец в тонкой перчатке, понюхал и неопределенно хмыкнул.
– Можете одеваться.
Оксана прошла за ширму. Хотя после того, что видел доктор, и после тех манипуляций, которые он с ней проделывал, это было чистейшим ханжеством. Или соблюдением приличий. Оксана застегивала бриджи, руки у нее дрожали, и она не сразу смогла вдеть пуговицу в прорезь. Наконец, она застегнулась и медленно, как во сне, вышла из-за ширмы.
