Бывший Кертис Вульф встал и прошелся вдоль веранды. Внизу, по аллеям Александровского сада, по дорожкам Охотного Ряда, по проходам на Красную площадь, как по лабиринтам, вяло бродили толпы людей, чем-то похожих на муравьев. Вверх по Тверской неудержимо неслись стаи машин, которые вдруг останавливались, как будто наткнувшись на шлагбаум, надолбы или автоматные дула, но никаких непреодолимых препятствий не было, останавливала транспортный поток такая условность, как красный свет светофора, и это свидетельствовало о том, что в России все же порядка и дисциплины гораздо больше, чем в Сомали или Борсхане.
Кертис Вульф уже больше трети века тщательно изучал Россию и наблюдал за ней, он часто думал об этой стране и ее жителях. Но многое так и не мог понять. Вчера они с гидом были в зоопарке, и директор рассказывал о своей проблеме: посетители дают спиртное животным, и те становятся алкоголиками. Удивительно! Есть ли где-то еще в мире животные-алкоголики? И спаивают ли где-либо хомо сапиенсы не только друг друга, но и своих младших неразумных братьев? А что руководит людьми, покупающими поддельный «Вашерон Константин» за двести долларов? Желание присвоить себе более высокий материальный и социальный статус? Но ведь тогда надо купить поддельный гардероб фирменных вещей, поддельный «Бентли», поддельный загородный дом, поддельную свиту… Ведь каждому ясно, что линейный менеджер средней фирмы, толкающийся утром и вечером в метро, никак не может носить на руке настоящий «Вашерон Константин»! Странно… Объяснить эти странности он не мог.
Человек, которого когда-то звали Кертисом Вульфом, уже двенадцать лет не находился на государственной службе. В Москву он прибыл без специального задания – просто из любопытства и открывающейся в зрелые годы ностальгии по местам, где проходила молодость. На этот раз у него был настоящий паспорт, и въехал он в страну вполне легально. С юридической точки зрения он был совершенно чист, и предъявить ему какие-либо претензии было нельзя.
Он гулял по Москве, ездил на автобусные экскурсии, ходил в театры и музеи, даже однажды посетил Кремль. По вечерам он спускался в бар с серебряной вазой-осетром у входа, опускался в мягкое шелковое кресло, слушал нежную игру печально-одухотворенной пианистки, пил виски и с непривычной бесцельностью смотрел по сторонам.
Здесь пахло хорошим кофе, дорогими сигарами и нероссийским достатком. Зеркала в золотых багетах, солидные книжные полки, подлинные картины, авторские статуэтки вставших на задние лапы собачек. Вокруг вели переговоры и нервно перетирали реальные темы деловые мужчины – как респектабельно-джентльменского, так и небрежно-неряшливого вида. И те и другие были одинаково уверены в себе, а точнее, в своем кошельке. Некоторые из них имели откровенно криминальную внешность, но знатока России это не удивляло: так всегда бывает в государстве, которое не дает своим гражданам зарабатывать, но не мешает воровать. Крепкие телохранители с наушниками в ушах напряженно контролировали обстановку. Красивые расчетливые девушки в коротких юбках делали вид, что просто пьют кофе…
А бывший Кертис Вульф не был ничем озабочен, не имел каких-либо определенных целей, не нервничал и не напрягался. Напротив, он отдыхал и расслаблялся, получая удовольствие от жизни.
Единственную угрозу для бывшего американского шпиона представлял бывший сотрудник службы наружного наблюдения Алексей Семенов, который при встрече обязательно бы постарался набить ему морду. Если бы Алексей Семенов вздумал остановиться в «Ритц-Карлтон» или просто зайти выпить виски в баре, то они бы обязательно встретились, причем лейтенант узнал бы ненавистного «патлатого», несмотря на то, что он уже давно перестал быть таковым. Но Алексей Семенов зарабатывал вместе с пенсией двадцать тысяч рублей в месяц и близко не мог подойти к месту, где цена номера доходит до четырехсот тридцати тысяч в сутки, а бутылка виски из коллекции Macallan fine разлива тридцать восьмого года стоит шестьсот семьдесят тысяч. Поэтому их пути никак не могли пересечься.
Впрочем, и набить Кертису Вульфу морду было не таким легким делом, как кажется обычно простому русскому человеку. Так что он ничем не рисковал.
* * *
18 октября 2007 года, остров Огненный
«Сегодня сильный ветер. Но в прогулочном дворике его почти не чувствуется. Только свист слышен. Если бы подпрыгнуть, оттолкнуться ногами посильнее, да взлететь – пусть подхватит и унесет, все равно куда, только подальше отсюда… Хотя наверху толстая проволока, значит, нужны кусачки… В старых фильмах узникам передавали в пироге напильник и веревку для побега… Смешно! Какие пироги, какие веревки… Отсюда не убежишь, разве только на вертолете. Но „цирюльники“ про меня забыли.
Это животное, Блинов, опять грозит задушить ночью. И задушит – у него за спиной двенадцать трупов! Вот почему таких сволочей не расстреливают? Просил перевести меня в другую камеру, а долбаки только смеются. Им-то что! Похоронят в безымянной могиле, и дело с концом!
Светка прислала письмо. Ей через полгода освобождаться. Радуется, дура. Ну, а мне-то что? Мне еще двадцать лет сидеть до УДО.
[29]
Да и то если выпустят. И если доживу. Это сколько мне будет? Семьдесят четыре… А если не выпустят? Скажут: „Получил пожизненное, вот и сиди, шпионская морда, пока не сдохнешь…“Светка обещает передачи, может, на хорошем питании протяну подольше. Хотя сколько тех передач… Лучше бы она меня не втягивала в это дело. Из-за нее ведь все! И с „цирюльниками“ связался, и попались из-за нее. Вначале отстала и во второй датчик попала, потом идти не смогла. А дошли бы до точки, сейчас бы сидел на веранде на берегу океана, дышал чистым воздухом, потягивал коньячок…»
– Вот сука! – Полковник внутренней службы Савичев брезгливо отодвинул дневник. В нем красным шариком были подчеркнуты слова: «взлететь», «побег», «вертолет», «цирюльники».
– Двух товарищей убил, всю жизнь Родиной торговал, и все ему виноваты! А он на берегу океана хочет жить и коньяк жрать!
Оперуполномоченный Марченко согласно кивнул.
– А обижается, когда его убийцей называют.
Начальник колонии для «пожизненников» поставил красную ручку в латунный стакан.
– Он на побег настроен, имей в виду. Не знаю, какие «цирюльники» от него отвернулись, только от ЦРУ всего можно ждать – и вертолет пришлют, и стену взорвут! Так что проинструктируй своего Блинова, пусть попробует выяснить его планы. И скажи, чтобы его не пугал. Зачем? Пусть наоборот – подружится, в душу залезет…
Марченко развел руками.
– Так ведь он того, чокнутый. На грани вменяемости. И вправду задушить может. Но свободных камер нет, а тасовать пары тоже плохо: все уже притерлись друг к другу, привыкли, освоились. А перетасуешь – может начаться мутилово. Не знаю, что и делать…
Полковник пожал плечами.
– А что делать? Суд ему назначил пожизненное заключение, вот мы и исполняем. Посадили в тринадцатую камеру, пусть и сидит с кем приходится. Это же не санаторий!
