— Но ведь остров страдает от морской блокады, — говорит Лидрал, — а твой корабль — это прекрасная возможность ее прорвать. Неужто она их не заинтересует?
— Нет! — слышится холодный голос Кадары. — Они скорее умрут, чем изменят свои драгоценные убеждения.
— А кто сказал, что их придется менять? — встревает Рейса. — Мы могли бы строить корабли и защищать их. Им не нужно ничего менять, пусть только нам не мешают.
— Ну, — пожимает плечами Кадара, — попробуй их убедить! Но я лично сомневаюсь в их способности прислушиваться к доводам разума. Они могут счесть, что вы представляете опасность для здешнего уклада жизни и можете пагубно повлиять на других.
— Неужели они так жестоки и непреклонны? — восклицает Петра.
— Жестокими их не назовешь, — качает головой Доррин, — но что касается непреклонности... Однако, возможно, нам удастся основать поселение на южной оконечности острова. Там есть фьорд и бухта, где можно устроить гавань, а неподалеку — плато с плодородной почвой. Место это так далеко от Края Земли, что у властей просто не дошли руки до его освоения. Людей там живет всего ничего, и как раз они-то, по-моему, ничего против нас иметь не будут.
— Доррин! — восклицает Лидрал. — Это действительно выход. Добейся разрешения. Только не отступайся!
— Не знаю, получится ли, — пожимает плечами юноша.
— А что, в этом есть смысл! — воодушевляется и Яррл.
— Мы все будем за тебя горой! — подхватывает Рейса. Кадара молча качает головой.
— В общем... — Доррину не удается подобрать нужных слов, и он машет рукой. — Ладно, сейчас-то мы всяко на юг не отправимся, так почему бы нам не пойти и не воспользоваться предоставленными удобствами? — он не добавляет «пока у нас есть такая возможность», хотя подобная мысль приходит ему в голову.
Уже с пристани юноша оглядывается на оставленное судно. Опасаться нечего, насчет воровства на Отшельничьем можно не беспокоиться. Точно так же — тут он усмехается — как в Фэрхэвене. Удивительно, как могут сходиться крайние противоположности.
Оставляя «Алмаз», он задраил все люки и откачал воду из трюмов. Течь из трубопровода особой опасности не представляет, но систему все равно придется периодически прокачивать. До тех пор, пока он не найдет способ обеспечить более надежную изоляцию.
— Самый ухоженный порт, какой мне доводилось видеть, — замечает Яррл.
Причалы и впрямь безукоризненно чисты, каменные плиты мостовых великолепно подогнаны и скреплены раствором, а склон холма украшен гармоничной мозаикой черепичных крыш. Воздух свеж, и здесь удивительно легко дышится. Над портом господствует сторожевая башня. На флагштоке перед одноэтажным зданием управления порта реет черно-белое полотнище — копия знамени Основателей.
— А где эта гостиница?
— Надо обойти управление порта слева и подняться по переулку. Там будет двухэтажный дом — это и есть гостиница.
Перед гостиницей их встречает паренек в чистой кожаной одежде, с нарукавной повязкой цветов портового флага.
— Мастер Доррин, — с поклоном произносит он, — рад приветствовать тебя и твою почтенную супругу. Барла проводит вас в ваши покои. О вечерней трапезе возвестит колокольчик.
— А нам-то место найдется? — ворчит Кадара.
— В каждом гостевом доме, — снова поклонившись, отвечает юноша, — имеется четыре отдельные спальни и вдосталь воды для умывания.
— Слышал я, что они здесь помешаны на умывании, — тихонько бормочет Яррл.
— Тебе это пойдет только на пользу, — отзывается Рейса.
Доррин, опять забыв про сломанный палец, открывает дверь, чтобы пропустить Лидрал, и морщится от боли.
— Добро пожаловать, — говорит немолодая женщина, поднявшаяся им навстречу из-за маленького стола. — Вы ведь Доррин и Лидрал?
— Да.
— Меня зовут Барла. Позвольте проводить вас в ваши покои.
Широкая лестница приводит их на второй этаж. За площадкой начинается длинный коридор, но Барла останавливается и, повернув бронзовую ручку, открывает самую первую дверь.
— Прошу, — говорит она с искренней улыбкой. — Это ваши комнаты. Скоро позвонят к обеду.
Барла уходит. Доррин закрывает за ней дверь. Лидрал с любопытством осматривает помещение. Они стоят в просторной гостиной, на дальнем конце которой находится широкий балкон с двумя креслами. Обстановку гостиной составляют стол с четырьмя стульями, наполовину заполненный книжный шкаф и два больших резных кресла, стоящие перед камином. В камине разведен огонь.
Лидрал проходит в спальню, где видит широкую кровать красного дерева, туалетный столик и два шкафа для одежды. Кровать застелена настоящими простынями и покрыта серо-зеленым покрывалом, узорчатым, но без кружев.
— Сдается мне, тебя здесь принимают всерьез, — замечает Лидрал. — Возможно, добиться своего тебе будет легче, чем ты думаешь.
— Если хочешь, прими душ первой, — несколько невпопад отзывается Доррин.
— Душ? Такой же ледяной, какой был у тебя?
— Ну, то у меня... Давай посмотрим, — зайдя в душевую Доррин пробует воду. — Теплая... Бак на крыше нагревается солнцем. Я подожду на балконе. Как вымоешься, дай мне знать.
Юноша выходит через гостиную на балкон и садится в кресло лицом к гавани.
Легкий, пахнущий соленой водой бриз ерошит его волосы. У линии северного горизонта редкие облака касаются океана. Темно-зеленые, с белыми шапочками пены, волны бьются о темный камень мола, тогда как внутри гавани волнение почти незаметно. Доррин с удивлением отмечает, что у причала стоит лишь «Черный Алмаз», хотя никогда прежде гавань не пустовала. Где же все суда? Надо полагать, после того, как Фэрхэвен отрезал остров от восточного Кандара, капитаны ищут другие торговые пути.
Наблюдая за чайкой, вьющейся вокруг «Алмаза» в надежде поживиться съестным, Доррин теряет представление о времени, и глаза его закрываются.
— Доррин!
Встрепенувшись, он оборачивается на голос и видит стоящую на пороге Лидрал. Она завернулась в полотенце.
— Мне показалось, я слышала что-то вроде колокола.
— А я ничего не слышал.
— Ты просто устал.
Доррин поднимается и потягивается. Взгляд его, скользнув по мокрым каштановым волосам, опускается к голым плечам над полотенцем, а потом и к голым ногам.
— Боюсь, ты еще не готова.
— Я тоже.
Сделав шаг вперед, Лидрал касается губами его губ. Он обнимает ее, но спустя мгновение отпускает.
— Мне нужно принять душ...
Доррин никак не может заставить себя выбраться из-под теплых струй воды, поскольку давно не получал такого удовольствия и не чувствовал себя по-настоящему чистым. Однако почему ему оказывают такой радушный прием, остается не совсем понятным.
