Тот попятился.
– Ты кто? Кончай! Тут непонятка вышла... Ты из чьих?
Ответом послужил жестокий пинок в живот. С утробным всхлипом Карзубый согнулся, но белая кроссовка в том же махе с хрустом подцепила его под челюсть и распрямила, впрочем, стоять он почему-то не стал, а грохнулся спиной наземь.
Светлоголовый легко скользнул в сторону, резко выставил назад левый локоть и развернулся через правое плечо. Проделанный чисто рефлекторно, этот хитрый маневр спас ему жизнь.
Потому что вожак и рябой успели очухаться и бросились сзади, клинок ножа уже хищно нацелился в левую часть поясницы дерзкого чужака, и лишь двадцать сантиметров отделяли холодную острую сталь от нежной почечной паренхимы. Опережающим сознанием длинный уже видел последствия особо изощренного блатного удара: ранение почки вызывает резкое падение кровяного давления и мгновенную смерть. Но у него в очередной раз ничего не вышло – острие выкидухи только распороло выпроставшуюся из джинсов рубаху, а каменный локоть гулко врезался в прогнувшиеся ребра, сбив дыхание и почти остановив сердце. Костлявая кисть разжалась, нож лязгнул об асфальт.
Рябой внезапно оказался с противником лицом к лицу, попытался схватить за горло, но руки соскользнули с мощной шеи и мертвой хваткой вцепились в ворот рубахи. Холодные голубые глаза были совсем близко, они гипнотизировали и внушали животный ужас, рябой понял, что пропал, и безвольно обмяк, мигом утратив агрессивность и потеряв способность к сопротивлению. Страшные глаза резко надвинулись на изрытое оспой лицо, выпуклый лоб глухо ударил в переносицу – словно в праздник Пасхи крашеное яйцо-биток проломило более тонкую скорлупу. Рябой запрокинулся на спину, но кисти не разжал – рубашка незнакомца с треском лопнула, скрюченные пальцы потащили ее за собой, и синяя ткань накрыла разбитую физиономию упавшего, будто кто-то позаботился о покойнике.
Парень снова резко развернулся и сильным боксерским крюком сшиб скособоченного, жадно хватающего воздух главаря. С начала схватки прошло не больше минуты. На асфальтовом пятачке бесформенными кулями валялись три еще недавно грозных хулигана. Четвертый – татуированный, сумел подняться и чуть покачивался на дрожащих ногах, совершенно деморализованный и не способный к дальнейшей схватке. Привыкший доводить дело до конца, светлоголовый шагнул к нему. Тот попятился и бессвязно замычал, выпученными глазами уставясь на оставшегося по пояс голым противника. Окровавленные губы дрожали, растопыренная пятерня поднялась, заслоняя лицо.
Победитель бугрился мышцами. Он явно занимался культуризмом и специально накачивал бицепсы, трицепсы, пресс, грудные, широчайшие, дельтовидные... Но не груда мускулов испугала босяка. Парень был сплошь покрыт синими узорами татуировок. Многокупольный храм во всю грудь, звезды вокруг сосков, витые погоны на плечах выдавали опыт многочисленных «ходок» в зону и высокое положение в уголовной иерархии. Под ключицами имелась еще одна пара глаз – жестокие, широко открытые, они презрительно разглядывали босяка с его жалкими бакланскими
[3]
наколками – ничтожного ефрейтора, посмевшего схлестнуться с генералом криминального мира.
– Я... Я... Ты... М-м-м...
Баклан был настолько шокирован, что даже потерял способность внятно говорить, и светловолосый, сплюнув, остановился, решив не добивать морально уничтоженного врага. Но поведение генерала не укладывалось в сознании ефрейтора, и, промычавшись, он все же выдавил застрявший в гортани вопрос:
– Братела, как же так... Что же ты своих мочишь? Лучше бы он промолчал. Странный незнакомец скривился, будто от зубной боли, и вновь рванулся вперед.
– Какой я тебе «свой», мразь...
Длинный прямой удар добавил к трем лежащим еще одно обмякшее тело. Теперь все закончилось окончательно. Зрители стали расходиться.
Татуированный атлет осмотрел поле битвы, усмехнулся.
– Что ж, по-моему, все вышло красиво, – негромко произнес он.
Потом поднял разорванную рубашку, расправил ее, критически хмыкнул и, зажав скомканную ткань под мышкой, направился к избитому мужику, осторожно щупающему в сторонке дрожащими руками начинающее распухать лицо.
– Как вы? Сильно досталось?
– Пожалел волк кобылу... – не поворачивая головы, буркнул тот, облизывая разбитые губы.
– Что? – растерянно переспросил атлет.
– Да то! – Мужика прорвало, лицо исказила гримаса злобы, боли и отчаянной готовности ко всему. – Что ты комедию ломаешь! Ты такой же, как они! Между собой что-то не поделили, а теперь спасителя разыгрываешь? Да я бы всех вас к стенке ставил без разговоров! К стенке!
Лицо парня окаменело. Он молча повернулся и пошел прочь.
От реки тянуло прохладным ветерком, но он не освежал обнаженного торса. Парень уже давно не мог почувствовать себя раздетым. Сняв одежду, он не становился голым, как все нормальные люди. Причудливые татуированные узоры: все эти купола, звезды, кресты, погоны, цепи, кинжалы – так густо покрывали тело и так глубоко въелись в кожу, что превратились в тонкий плотный панцирь, кольчугу, мешающую ощутить умиротворяющую прохладу выглаженных простыней, или расслабляющее тепло пара доброй баньки, насладиться ласковыми каплями летнего дождя или нежными прикосновениями пальчиков любимой женщины.
Эта броня из синей туши отделяла его от всей остальной вселенной тем особым смыслом, который был зашифрован в линиях рисунков, в странных, неизвестных большинству людей символах, понятных лишь немногим надписях... К тому же нарисованный мир жил своей жизнью: звонили колокола, лязгали мечи и кинжалы, скрипела колючая проволока, звякали цепи, переговаривались, ругались, ссорились и мирились орлы, черти, русалки, рыцари...
Все они отличались от привычных сказочных персонажей специфическим значением каждого изображения, и мало кто знал, что, например, кот в цилиндре и бабочке, выколотый на левом предплечье, – не просто забавная зверушка, а Коренной Обитатель Тюрьмы. Это были буйные, сварливые и малоприятные особи, с жестокими законами бытия, деформированными представлениями о добре и зле и вывернутой наизнанку моралью. Являясь частью его существа, они, конечно же, оказывали влияние на своего носителя, но не удовлетворялись этим и пытались полностью навязать свою волю, диктовать чувства, мысли, поступки.
Вот и сейчас кот с левого предплечья – символ фарта и воровской удачи – поправил когтистыми лапами щегольский цилиндр и недовольно прошипел:
– Дал он им хорошо. Только чего было за какого-то вахлака мазу тянуть? На хер он нам нужен?
– Ни за что ребят обидел! – поддержал кота пират с правого плеча. Он был с серьгой и в косынке, вместо одного глаза – черная повязка, в зубах зажата финка с надписью «ИРА». Надпись не имела отношения ни к женскому имени, ни к Ирландской революционной армии: просто аббревиатура, означающая угрозу: «Иду резать актив». – А самому бы понравилось – ни с уха, ни с рыла – и по рогам?
