– Не советовал бы так заходиться, госпожа Вордени. Маленький друг, сидящий у вас на шее, готов ужалить.
Археолог без слов покачала головой. Рефлекторно двинув одну руку вверх, она тут же отказалась от своего намерения, каким бы оно ни было. Возможно, Таня уже пыталась снять с шеи паука-ингибитора. Ошибку лучше не повторять.
Подойдя к месту, куда упал плевок, Карера нагнулся и мазнул пальцем. Внимательно изучив пробу, поднес палец к носу и скривился:
– Вам немного осталось, госпожа Вордени. Думаю, на вашем месте следует вежливо разговаривать с тем, кто может высказать мнение относительно возможной перешивки в новое тело.
– Сомневаюсь, что это в вашей власти.
– Хорошо… – командир "Клина" вытер палец о ближайшую кровать. – Я же сказал: "мнение"… Что, впрочем, предполагает возвращение в Лэндфолл в состоянии более или менее пригодном к этой операции. А это непростой вопрос.
Вордени повернулась ко мне, исключая Кареру из переговорного процесса. Ничтожный сам по себе жест заставил аплодировать ту часть моего подсознания, что отвечала за дипломатию. Она спросила:
– Твой петушок мне угрожает?
Я только покачал головой.
– Скорее намекает на обстоятельства.
– На мой вкус – слишком тонко, – археолог наградила коммандера презрительным взглядом.
– Лучше выстрелите мне в живот. Метод куда более действенный. Особенно для умиротворения гражданских лиц.
– Ах да… Хэнд.
Карера подтянул к себе один стул из тех, что стояли вокруг стола. Перевернув его спинкой от себя, он взгромоздился на сиденье.
– Он был вашим другом? – Вордени смотрела на коммандера. – Не думаю, что так. Это не ваш тип.
– Здесь нечего…
– Вам известно, что именно он ответственен за бомбардировку Заубервилля?
Новая пауза без слов. Только на сей раз лицо археолога переменилось, выдавая шок. Внезапно я увидел, сколь сильно разрушило Таню воздействие радиации.
Карера видел то же, что я.
– Да, госпожа Вордени. Кто-то должен был расчистить путь для вашего маленького приключения, и Матиас Хэнд сумел проделать это, используя нашего общего друга Джошуа Кемпа. Не напрямую, разумеется. Небольшая утечка информации в точное время, в точном месте… Недостаточная, чтобы убедить нашего революционера из Индиго-Сити в том, что Заубервилль будет лучше выглядеть смешанным с радиоактивной пылью. А тридцать семь моих подчиненных уже не нуждаются в органах зрения.
Карера бросил взгляд в мою сторону.
– Должно быть, ты предполагал этот вариант?
Я пожал плечами.
– Наверное, да. Иначе все это выглядит довольно странно. Полный недоверия взгляд Вордени обратился ко мне.
– Вы видите, госпожа Вордени?
Карера медленно встал. Так, словно его тело пронизывала боль.
– Уверен, вам хочется разглядеть во мне чудовище. Тем не менее я вовсе не монстр. Я лишь человек, делающий то, за что платят. Такие, как Хэнд, – они создают войны, на которых я сражаюсь. Подумайте об этом, когда захотите нанести мне следующее оскорбление.
Археолог не ответила, но я чувствовал ее взгляд, направленный точно на меня. Повернувшись, Карера собрался было уйти, но внезапно остановился.
– Да, кстати. Насчет петушка. – Глядя в пол, он, казалось, подбирал нужные слова. – Лично я придерживаюсь довольно скромного набора сексуальных предпочтений. Среди них нет анального проникновения. Однако, судя по сделанным в лагере записям, к вам лично это не относится.
Вордени произнесла какой-то звук. На его фоне я почти физически услышал, как что-то сдвинулось и сломалось в ее сознании. В сознании, некогда залатанном Посланником. Звук нанесенного увечья. Неожиданно для себя я понял, что стою на ногах.
– Исаак, ты…
– Ты? – Повернув лицо в мою сторону, он оскалился, как череп. – Это ты щенок. Сядь на место.
Его слова прозвучали как команда. Как в игре "замри". Подсознание отработало быстро, убрав злость в сторону.
– Ковач… – голос Вордени – как удар хлыста.
Я встретил Кареру на полушаге, пытаясь одной скрюченной рукой схватить его за горло. И нелепый удар, в который было вложено все, что осталось от съеденного радиацией здоровья. Крупное тело вождя "Клина" встретило мой наскок двумя невероятно жесткими и быстрыми блоками. Мой удар скользнул в сторону, заставив потерять равновесие, и Карера, захватив локоть, резко вывернул его наружу.
Травма произвела в голове эффект, похожий на хруст лопнувшего стакана из-под вискаря. Сознание заметалось в агонии, и я издал тот короткий крик, что мгновенно нейтрализуется нейрохимией. Заказное тело. Предназначенное для боевых действий, в таких обстоятельствах оно отрабатывает на все сто процентов.
Сломав руку, Карера не ослабил захват, и на вывернутом суставе я заболтался, как выключенная кукла. Когда попы-тался согнуть здоровую руку – Карера только рассмеялся. Выкрутив локоть, он довел болевые ощущения до максимума и бросил меня на пол. В глазах полетели черные облака. Наконец я получил последний и резкий удар в живот, замерев в нелепой позе и не интересуясь ничем выше уровня лодыжки.
Где-то в вышине послышался голос Кареры.
– …Сам пошлю за медиками. И, госпожа Вордени, предлагаю вам заткнуть пасть. Кое-кто из менее чувствительных солдат может сделать это за вас. И научит понимать значение слова "петушок". Не испытывай меня, сука.
Шуршание одежды – и я понял, что Карера склонился ко мне. Рука схватила за челюсть, повернув лицо к потолку.
– Ты выкинешь из головы сраные сантименты, если хочешь работать со мной, Ковач. Да… на всякий случай, если этого не произойдет…
Он подбросил на руке паука-ингибитора.
– Чисто временная мера. Пока мы валандаемся с Сутъяди. Так безопаснее, причем всем нам.
Отведя руку в сторону, Карера бросил паука на пол. В моих залитых эндорфином глазах это простое действие заняло уйму времени. Я задумчиво наблюдал, как ингибитор разворачивал конечности, еще находясь в воздухе, и как он медленно падал на пол в полуметре от моей головы. Как он потом, подобрав лапки, перевернулся раз или два и деловито заковылял ко мне. Сперва паук взобрался на лицо, затем ловко перелез на позвоночник.
По костям пополз ледяной озноб. Я почувствовал, как лапки-проволоки обхватили мою шею.
Ладно же.
– Увидимся, Ковач. На досуге – подумай. – Встав, Карера направился к выходу.
Какое-то время я продолжал лежать, словно желая удостовериться в надежности охватившего мое тело оцепенения. Потом ощутил на себе руки, помогавшие занять сидячее положение, совершенно мне безразличное.
