Крюиксхэнк тут же выступила со своим мнением:
– Да, тела можно спрятать и в лодке, забросав чем попало. По сути, ничего не меняется.
Депре молча подошел к сети и приподнял край. Оба черепа смотрели на него.
– Стеков памяти здесь нет, – констатировал Депре. – Тела опустили в воду, чтобы их нельзя было опознать. Думаю, в воде это происходит гораздо быстрее, чем на судне, где только крысы.
– Смотря какие крысы.
– Да ты эксперт по крысам…
– Возможно, их похоронили таким способом, – последнее предположение исходило от Амели Вонгсават.
– Что, в рыболовной сети?
– Мы теряем время, – громко произнес Сутъяди.
– Депре, вывали их на палубу и упакуй так, чтобы останки не достались крысам. Позже нам может понадобиться заключение эксперта. Вонгсават и Крюиксхэнк, я поручаю вам обыскать судно от киля до клотика. Ищите то, что поможет узнать, что тут произошло.
– Иди, не знаю куда, и принеси, не знаю что, – недовольно возразила пилот.
– Выполняйте. Интересует все, что даст информацию. Например, одежда этих двоих…
Капитан покачал головой, с раздражением думая о новых фактах.
– Короче, осмотрите все. Абсолютно все. Мне нужен результат. Лейтенант Ковач, пойдете со мной. Нужно проверить охрану периметра.
– Конечно.
Его уловку я принял с легкой улыбкой.
Сутъяди не собирался проверять периметр. Он уже знал обстановку от Хансена и Сунь, так же, как я. И после них не нужно было проверять.
Сутъяди не хотел видеть периметра. Он хотел видеть ворота.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Эту картину Шнайдер описывал не раз.
Однажды, в один из спокойных моментов в гостях у Рес-пинеджи, про это говорила мне Вордени. Мы даже заказали трехмерную модель ворот в одном фотоателье, на Энгкор-роуд, воссоздав артефакт при помощи нашего археолога. Чуть позже Хэнд и компьютер "Мандрагоры" обработали изображение до масштабов полноразмерной модели, обход которой мы совершили в виртуальной реальности.
Ни одна модель не могла сравниться с реальностью.
Ворота стояли в сделанном людьми углублении, словно растянутое в высоту экранное отображение одной из картин школы дименсионализма либо элемент идиотского техноми-литаристского пейзажа работы Мглонго или Осупила.
По виду гигантской структуры чувствовалась, что она словно вложена сама в себя, причем не один раз – напоминая шесть или семь летучих мышей десятиметрового роста, прижавшихся друг к другу спинами, как фаланга в позиции «обороны».
В конструкции не было ничего, напоминавшего собственно "ворота".
В сумраке, под скупыми отблесками света, пробивавшегося между нависавших сверху скал, все сооружение будто пригнулось в напряженном ожидании.
Основание конструкции имело треугольную форму со сторонами приблизительно в пять метров. Впрочем, нижняя часть основания больше походила на вросшие в землю корни дерева, чем на геометрически правильную конструкцию. Насколько я мог судить из прежнего опыта, материал выглядел обычным для марсианских сооружений сплавом темного цвета с матовой черной поверхностью. На ощупь поверхность не отличалась от мрамора или оникса, однако всегда стреляла в тебя статическим электричеством, хотя и не слишком чувствительно.
Облицовка из техноглифов грязно-зеленого и красного цвета обрамляла всю нижнюю секцию странными, неровными волнами, нигде не поднимаясь выше одного метра от уровня грунта. У верхней границы символы казались потерявшими четкость и менее яркими – они словно истончались, теряя качество и даже уверенность присущего им единого стиля. Словно марсианские исполнители этой техногравировки опасались работать вблизи того, что находилось на одну плитку выше – чуть позже именно это сказала Сунь.
То, что находилось выше, как бы собиралось в складки по мере роста высоты, образуя множество угловатых форм из черного сплава и заканчиваясь коротким шпилем. Черное, протяженных и неясных очертаний пространство между складками было немного просвечивающим, и казалось, что внутри конструкция продолжала "складываться" сама в себя неким непостижимым способом, причем долгое и пристальное наблюдение причиняло ощутимую боль.
– Что, теперь поверил?
Я спросил, обращаясь к стоявшему рядом Сутъяди. Какой-то миг капитан молчал, медля с ответом, и едва он открыл рот, я заметил в его голосе то же легкое оцепенение, что совсем недавно слышал из микрофона Сунь Липин. Наконец Сутъяди тихо проговорил:
– Оно не просто стоит. Оно чувствует. Движется, словно вращается на месте.
– Не исключено.
К нам подошла Сунь, оставив свою группу возле "Нагини". Казалось, больше никто из них не стремился поглазеть на находку.
– Предполагается, что это средство для гиперпространственных коммуникаций, – сказав так, я отступил немного в сторону и попытался отделаться от гнетущего впечатления, производимого чуждой архитектурой. – Если оно поддерживает канал через все, что угодно, куда угодно, конструкция может сама находиться в движении, в гиперпространстве. Даже если вход закрыт.
Сунь сделала собственное предположение:
– Или подает сигналы, как маяк. Тяжелое ощущение. Предчувствие беды.
Я понял, что оно нарастает внутри, в тот самый момент, когда уловил те же эмоции на лице Сутъяди. Беспокойства достаточно – мы привязаны к месту, да еще на таком открытом со всех сторон участке суши. Плюс идея о том, что неизвестная конструкция, которую предполагается вскрыть, подает сигналы в измерении, также совершенно неизученном.
Становилось темно, и я высказал предложение:
– Нужно побольше света.
Сутъяди на секунду зажмурил глаза, затем взглянул в небо, на последние лучи заката.
– Нужно выжечь это, – произнес он, и мы с Сунь обменялись встревоженными взглядами.
– Что именно выжечь? – осторожно переспросил я. Сутъяди махнул рукой:
– Скалу. Передняя установка "Нагини" предназначена для работы по наземным целям. Этими ультравибраторами Хансен может очистить ворота полностью, не повредив артефакт ни одной царапиной.
Сунь закашлялась:
– Сэр, не думаю, что командир Хэнд утвердит эту операцию. Он приказал мне до наступления темноты установить комплект осветителей Энгье. Наконец, Вордени нужна система мониторинга для обеспечения работы с артефактом из…
– Ладно, лейтенант. Спасибо. Я поговорю с командиром Хэндом, – Сутъяди еще раз осмотрел впадину и направился прочь. Я подмигнул Сунь:
– Мне давно хотелось услышать этот разговор.
Возле корабля напряженно трудились Хансен, Шнайдер и Сян, пытаясь установить купол. Хэнд притулился у люка нашего штурмовика, в углу. Он наблюдал за сидевшей со скрещенными ногами Вордени, которая вела записи. На лице Хэнда я заметил необычное, какое-то беззащитное выражение, делавшее его моложе.
