– Как давно он здесь?
Беседа окончилась так же, как первый и последний рейд Конрада Харлана на Миллспорт. Остатком от разлетевшейся посудины и молчанием, с которым Шнайдер сжал оказавшийся неожиданно пустым кулак. Он замер.
– Ну? – просто сказал я.
Сидевшая рядом Вонгсават осторожно потянулась к лежавшему в кармане разряднику. Положив на руку Амели свободную ладонь, я осторожно покачал головой. И придал голосу убедительность, как настоящий Посланник.
– Это не нужно, Амели.
Ее рука вернулась на ее же колено. Периферийное сканирование подсказывало: все сидят неподвижно. Даже Вордени. Я слегка расслабился.
– Когда он сюда прибыл, Ян?
– Ковач, я не понимаю, о чем ты, черт побе…
– Ты все понял. Когда он пришел сюда? Что, руки больше не нужны?
– Да кто?
– Карера. Когда он пришел, черт возьми! Последняя попытка.
– Я не…
Голос Шнайдера взвился на высокой ноте. "Умный" автомат проделал в его ладони дыру, заодно превратив остаток баночки из-под "колы" в куски рваного металла. Кровь и "кола" смешались, разлетевшись в воздухе. Забавно, они почти совпали по цвету. Часть капель упала на лицо Вордени, и от испуга археолог дернулась.
Не очень-то нравится наш спор.
– В чем дело, Ян? – вежливо спросил я. – В теле, полученном у Кареры, не хватает эндорфинов?
Вытерев лицо, Вордени уже стояла на ногах.
– Ковач, он же…
– Только не говори, что он в таком же теле, как все. Ты же спала с ним, как и два года назад. И должна знать…
Таня оцепенела.
– Татуировка… – прошептала она.
– Новая татуировка. Свежая даже с учетом иллюминия. Он сделал наколку по-новой. Вместе с кое-какой пластикой для косметики. Так, что ли, Ян?
Ответа не поступило. Только мычание, будто он агонизировал. Вытянув перед собой раздробленную руку, Шнайдер уставился на нее невидящими глазами. На пол стекала кровь.
Я чувствовал только усталость.
– Полагаю, ты продался Карере, чтобы не попасть на допрос в виртуальную среду. – Периферийное зрение внимательно следило за реакцией группы. – На самом деле я тебя не осуждаю. И они обеспечили тебе свежее боевое тело с хорошим пакетом радиационно-химической защиты, смонтированное на заказ. Такие тела на Санкции IV в дефиците, в наше-то трудное время. Трудно сказать, чем бомбили друг Друга обе стороны конфликта. Однажды я сам пострадал.
– Какие у тебя доказательства? – вдруг спросил Хэнд.
– Доказательства? Посмотри: этот человек единственный, кто еще не серого цвета. Его тело выглядит лучше, чем "Маори", рассчитанное на такие условия.
Депре глубокомысленно заявил:
– Не стал бы называть это доказательством. Хотя странно.
Шнайдер не выдержал, процедив сквозь зубы:
– Он же врет, этот Ковач. Если кто и ведет двойную игру… Боже, да он ведь лейтенант "Клина".
– Ян, зря ты испытываешь судьбу…
Шнайдер наградил меня взглядом, полным боли. Я подумал, что его состояние прочитали даже сонгспиры.
– Дайте мне чертову аптечку, пожалуйста… – заголосил он.
Сунь потянулась было за своим индивидуальным медпакетом. Я отрицательно покачал головой.
– Нет. Сначала он расскажет, сколько у нас времени до подхода сил Кареры. Нужно готовиться к встрече.
Депре недоверчиво переспросил:
– Но мы ведь уже знаем, что он придет?
– В случае с "Клином" этого недостаточно.
Вордени молча прошла туда, где стояла Сунь, и вытащила из-за пазухи девушки медпакет.
– Дай сюда. Раз вы, суки форменные, на это не способны… Справлюсь сама.
Опустившись на колени возле Шнайдера, она вывалила на пол содержимое пакета в поисках бинта.
– Зеленый пакет, – беспомощно сообщила Сунь.
– Спасибо, что подсказала.
Вордени посмотрела в мою сторону.
– Что будешь делать? Покалечишь и меня тоже?
– Таня, он собирался продать нас с потрохами. Уже продал.
– Откуда тебе знать?
– Мне доподлинно известно, что этот мерзавец непонятным способом без всяких документов две недели кантовался на борту строго секретного госпиталя. Мне известно, что он прошел в офицерскую зону без допуска.
Лицо археолога исказила злобная гримаса.
– Да пошел ты… Ковач… Когда мы копали в Дэнгреке, он выбил для экспедиции поддержку администрации Заубервилля. Без всякой гребаной документации.
Хэнд откашлялся и взял слово:
– Может показаться…
Корабль вокруг нас ярко засветился.
Свет падал сверху. Он пришел из пространства, находившегося под сводами прозрачного зала, – от нескольких ярко вспыхнувших блоков центральной конструкции. Линии, цвет и сила его ярких, пронизавших воздух лучей напоминали метание порванных штормом парусов. Фонтаны света падали вниз, они разливались по полу и касались стен, заставляя их излучать сияние.
Казалось, звезды померкли. В распространившемся повсюду сиянии растворились даже мумии погибших марсиан, висевшие над нами. И еще был звук, едва слышимый ухом. Наверное, я ощущал его вибрацию кожей, и в самом звуке было нечто, добавившее в кровь адреналина, предвестника скорой битвы.
Вонгсават тронула меня за руку.
– Смотри на космос.
Она произнесла это пронзительно, словно обожглась ветром, долетевшим из пространства.
– Смотри на ворота!
Задрав голову, я задействовал нейрохимию, стараясь разглядеть ворота в потоках заливавшего прозрачную крышу яркого света. И в первый момент не понял, на что именно отреагировала Вонгсават. Ворот не было видно, и я даже подумал, что корабль изменил орбиту и нужно искать их в другой позиции. Потом взгляд упал на мутное серое пятно, слишком блеклое и…
Наконец я понял.
Световой шторм вовсе не замыкался во внутреннем объеме прозрачного купола. Ожило все пространство вокруг огромного марсианского корабля. Звезды потускнели, теряясь в сиянии едва видимой преграды, мерцавшей на расстоянии нескольких километров над орбитой ворот.
– Это экран, – сказала Вонгсават. – Мы атакованы.
Шторм разгорался и над самыми нашими головами. Пятна света замелькали по висевшей сетке, стекаясь к углам и посеребрив ее ячейки. Так, что объемное изображение, зависшее вокруг двух мертвых марсиан на сотне уровней, показалось негативом. По углам непрерывно бегали сполохи, придававшие всей картине перламутрово-серый оттенок.
