Мальчики опомнились, еще немного – и мне пришлось бы их ловить, чтобы прилепить-таки им на рукава своего злющего тигра.
– Купаться, обедать, отдыхать, в пять часов выступаем, – скомандовал я.
Внезапно мои друзья хором рассмеялись.
– Чего? – удивился я.
– Пять часов! – сквозь смех проговорил Алекс. – Традиция.
– А?! – тоже улыбнулся я. – Я не виноват, так получилось. В воду!
– Я не хочу! – вякнул Траяно.
– Это котята не любят купаться, – насмешливо возразил Гвидо, – а тигрята любят.
– Р-рр-мяу! – ответил Траяно и начал скидывать камуфляжку.
Ну вот, и у этого проснулось чувство юмора – слава Мадонне, остальное приложится.
Вода оказалась теплой, а течение – слабым, поэтому тигрят пришлось выгонять из реки суровым окриком.
После купания Лео пристально посмотрел на колоссальный синяк, покрывающий мое левое надплечье.
– Слушай, ты уверен, что там нет перелома? – спросил он.
– Откуда? – удивился я, пошевелил пальцами и согнул руку в локте.
– Ясно, – согласился с моими доводами Лео. – Тогда – «яд горыныча», а то отечет.
Я только кивнул.
– Ты так и не поумнел, – добавил Лео, доставая уже почти пустой баллончик, – надо ж было сразу…
Луиджи с вновь проявившейся мерзкой улыбочкой с удовольствием смотрел, как я кусаю губы, чтобы не застонать, пока Роберто не повернул его лицом к себе и не объяснил вполголоса, что этого делать нельзя! Луиджи уперся – и Роберто увел его в сторонку для решающей воспитательной беседы. Я этого не понимаю! Ребенок же. Почему ему нравится смотреть на чужую боль?
Когда они вернулись к «накрытому столу», Луиджи имел вид задумчивый и озадаченный, Роберто тоже не выглядел победителем, и я внезапно понял, что все запуталось еще больше, чем казалось мне поначалу. Я поставил Луиджи перед очень сложным выбором, не сообразив, что и себя тоже. Что я буду делать, когда он плюхнется животом мне на колени и предложит отшлепать, а то и высечь ремнем?..
Роберто, вероятно, поговорил еще и о манерах, потому что Луиджи взял ложку почти правильно и очень старался вести себя прилично, периодически вопросительно поглядывая на Роберто. Тот одобрительно кивал.
За обедом Алекс веселил публику очень педагогичной подборкой анекдотов:
«Новосицилийского резидента отправляют на Этну.
– Вам предстоит встретиться со связным, – сообщают ему.
– А пароль?
– Хошь, в рыло дам?
– А отзыв?
– Не потребуется, кто не даст в морду – и есть связной».
Мы посмеялись.
– Ну что ж… Если это и лесть, то не слишком грубая, – заметил Лео.
Я с удовольствием посмотрел на наших ко… то есть тигрят – и согласился.
Глава 30
Ни у кого из нас не было сил рассказывать еще что-нибудь после обеда. Все повалились на травку поспать полчасика, пока неумолимый сигнал в комме не поднимет нас для очередного броска: до того самого родника оставалось еще двадцать километров.
Интересно, почему я полдня не чувствовал, как больно впивается лямка рюкзака в мое левое плечо? Почему бы моему организму не вести себя так же хорошо еще несколько часов?
В 17:00 тигрята с рюкзаками за плечами и самым серьезным видом ожидали моих ценных указаний.
– Ну что, – спросил я, хитро улыбаясь, – двадцать километров выдержите?
Если бы они начали презрительно хмыкать, я бы забеспокоился: чрезмерная самоуверенность никому не на пользу. А так – они посерьезнели еще больше и неуверенно покивали. Правильно: не говори «гоп».
– Через десять километров, – добавил я, – будет маленький привал. Около семи вечера.
– А можно я пойду первым? – спросил Нино.
Я покачал головой:
– Нет, ты еще не умеешь держать темп, – и пошел вперед: плечо будет болеть все сильнее и сильнее, а если я пойду первым, никто не сможет заглянуть мне в лицо. Я включил режим транса и, декламируя про себя «Пыль» Киплинга, за два часа промаршировал десять километров, ни разу не остановившись. Здорово: никто из тигрят не пожаловался на усталость.
– Энрик! Стой! – крикнул мне сзади Алекс.
Я обернулся:
– Что?
– Привал.
Я огляделся: редкий сосновый лес. Под ногами невысокая травка пробивается сквозь упавшую хвою – по такой пружинящей почве можно идти и идти. Надо же, десять километров прошел – и не заметил. И птицы поют, а я не слышал. Однако вокруг никаких полянок. Ладно, мы тут проведем минут двадцать. Тигрята, слегка задрав носы, то ли для того, чтобы смотреть мне в лицо, то ли от гордости – прошли и не ныли, непроизвольно выстроились передо мной. Я сбросил рюкзак на землю:
– Молодцы, тигрята! Я вами просто горжусь! – заявил я серьезно. – Привал. Ботинки снять, носки – тоже, лечь на спину, ноги – на рюкзаки. Гвидо, выдай им по шоколадке, пожалуйста.
Малыши повалились на травку.
– Жаль, что они не в виде медалей, – проворчал Гвидо, оделяя детей лакомствами.
Мы тоже задрали носы и чувствовали себя победителями: каких тигрят мы приведем в лагерь!
Ой, не говори «гоп»! Опыт показывает, стоит мне так сделать, как все летит в тартарары. Я загнал поглубже свою улыбку триумфатора.
Через пятнадцать минут я поднялся на ноги. Смертельно усталыми выглядели не столько тигрята, сколько мы сами: рубка тростника – тяжелая работа.
– Пойдем дальше, – тихо произнес я с полувопросительной интонацией.
Ребята покивали и поднялись.
– Еще пять минут, – потянул Нино жалобно.
– Скоро закат, – возразил Лео мягко, – нам и так придется идти в темноте. Ты как, – обратился он ко мне, – плечо болит?
Я только поморщился:
– Дойду.
Пристыженный Нино поднялся на ноги, остальные тигрята тоже заворочались – надо обуваться и вставать. Я приобнял своих:
– Сил хватит?
Вито и Романо согласно кивнули. Устали они кошмарно, сил нет улыбнуться.
Может быть, стоит отклониться на два километра в сторону и там остановиться на ночь? Тогда завтра нам придется либо пройти сорок один километр, либо провести еще одну ночь в лесу. Это не страшно. Плохо другое – мы не одержим победу, которую могли бы одержать. А значит, потерпим поражение, а значит, наши тигрята смогут вернуться к исходному состоянию нытиков и пакостников. Ну нет! Зря мы, что ли, старались? Правда, синяк болит распрозверски.
Я надел рюкзак на правое плечо, увидел, как подозрительно смотрит на меня Лео – сейчас пойдет разгружать, и вставил левую руку в лямку: я не могу устать сильнее других и не могу нести меньше. То есть могу, но – не при детях.
