Чиж и Стрекулист, а также все прочие воззрились на Ирену,
словно только сейчас про нее вспомнили.
– Ну а что тут спорить, богиня? – раздалось чье-то
недоуменное блеяние.
– Сразу видно, крепостная девка, обокравшая своего господина
и бежавшая в его плаще, – рассудил Стрекулист (а может, и Чиж).
– Я не крепостная и не девка! – вскричала Ирена яростно. –
Вы пользуетесь тем, что я одинока и беззащитна, однако, лишь только я доберусь
до родного дома, я нажалуюсь на вас брату, и он немедля вызовет вас на дуэль за
вашу бесцеремонность!
Стрекулист (или Чиж) ощутимо побледнел и сделал попытку
спрятаться за худенькую спину госпожи Макридиной.
– А где ваш дом, позвольте спросить? – осведомилась та.
– В Санкт-Петербурге! – гордо сказала Ирена.
– Не тушуйся прежде времени! – посоветовал своему приятелю
Чиж (или Стрекулист). – Пускай она сначала туда доберется!
– Знаете, милая моя, – холодно проговорила Людмила
Григорьевна, – вы говорите такие вещи, в которые трудно поверить
здравомыслящему человеку. Ну, предположим, я допускаю, что вы не крепостная
девка, ибо слишком хорошо образованны. К тому же весь строй вашей речи выдает в
вас человека приличного, может быть, даже и впрямь из общества. Но каким бы это
образом жительница столицы оказалась в нашем захолустье?!
Ирена понимала, что эта женщина – ее единственная надежда на
спасение. Было в Макридиной многое, что привлекало ее; не меньше было и того,
что отталкивало, однако сейчас она закрыла глаза на все то неприятное, что
обнаруживалось в Людмиле Григорьевне, и постаралась увидеть в ней только
благое. Тем паче что здесь совершенно не от кого было ждать помощи: спутники
Макридиной казались сущими свиньями, заколдованными этой провинциальной
Цирцеей.
– Простите, Людмила Григорьевна, – сказала она смущенно, – я
не могу открыть вам всех своих обстоятельств. Скажу только, что поехала к своим
знакомым, рассчитывая на их гостеприимство, однако была по пути… была по пути
ограблена и спаслась от этих разбойников только чудом. Не более чем час с той
поры прошел!
– Какие чудеса вы говорите, милочка моя! – весело
воскликнула Людмила Григорьевна. – Да у нас уже лет пять как не было ни единого
грабежа на большой дороге. Где же вы эту шайку отыскали?
– Это была не шайка, – глухо проговорила Ирена. – Это был
один человек… а впрочем, я не совсем уверена, был ли он человеком. Огромного
роста, заросший грязью так, что не различишь черт его лица, что уж говорить об
одежде… Я поначалу думала, что на нем рваные сапоги, а оказалось, что это ноги
его до такой степени грязью поросли!
– Так-так, – задумчиво кивнула Людмила Григорьевна. – Что-то
в этом роде я уже слышала. Видели люди какое-то чудище вроде того, что вы
описываете. Но странно, что оно на вас напало. Раньше оно от людей, напротив,
шарахалось, таилось. Видать, совсем оголодало или ума лишилось. А впрочем, что
это я о нем этак – в среднем роде? Есть у меня подозрения, что чудище ваше – не
кто иной, как мой крепостной Савелий Поздняков. Его рекрутом взяли, а он возьми
да и сбеги на полпути к воинскому приставу. Еще весной это было. С тех пор у
родных не объявлялся. Если это он, то как раз хватило у него времени и одичать,
и озвереть, и на добрых людей начать кидаться. А кстати, далеко ли отсюда это
приключилось?
– Да примерно в версте, ну, в полутора, – неуверенно
ответила Ирена.
– В лесу, говорите вы?
– Да. На Чертовом мосту.
И прикусила язык. Нельзя, нельзя наводить на свой след! Ох
же болтушка! Но, может быть, Макридина не заметит обмолвки?
– Значит, говорите, он вас ограбил? – задумчиво проговорила
Людмила Григорьевна, пристально глядя на Ирену. – И что взял?
– Отнял коня, – неловко соврала та. – Отнял мою одежду,
обувь, все вещи и деньги…
– Очень странно, – сказала Людмила, и глаза ее насмешливо
блеснули. – Разбойник забрал все ваши вещи, платье, белье, башмаки, но оставил
вам плащ. А этот сарафан и сорочка были даны вам в возмещение ущерба, вместе с
лаптями? Какой, однако, любезный грабитель вам попался! Вы сказали, что были
ограблены примерно час тому назад, однако пешком от Чертова моста добраться
сюда за час никак невозможно. Просто никак! Поверьте, я эти места хорошо знаю.
Значит, вы ехали верхом. Значит, разбойник оставил вам коня. Но это уже
совершенная сказка, совершеннейшая!
– Сказка, истинный крест! – поддакнул кто-то из
мелкопоместных, доселе скромно молчавших по стеночкам. – А попросту вранье!
– Кого ты слушаешь, Людмила Григорьевна, царица наша! –
возопил в это время Чиж, а может, Стрекулист. – Ради кого сердечко жалостью
надрываешь, ради кого ум трудишь? Да врет, врет она как сивый мерин, поверь ты
мне и прогони ее отсюда вон. Беглая девка она, просто-напросто девка беглая!
– Кажется, – медленно проговорила Макридина, – и я все
больше склоняюсь к этому мнению. Про себя могу сказать, что я избыточно
доверчива, порою до глупости. Ах, как жалость к людям меня подводит! Вот и
сейчас – уши развесила, твою брехню слушая. Что же с того, что с легкостью
болтаешь ты об эллинских богах? Мало ли, а вдруг ты с малолетства грамоте была
обучена, чтоб на театре господина твоего играть, ну и прочла книжку про них.
Или, к примеру сказать, сам господин твой тебе о них рассказывал… Говори, ну,
ты чья? Чертов мост близко от Лаврентьева. Ты оттуда, значит. Из старых
лаврентьевских или из новых, берсеневских?
Ирена затравленно смотрела в темные, непроницаемые глаза,
близко к ней придвинувшиеся. Может, Макридина и вела себя иной раз глупо и
смешно, однако дурой ее никак нельзя было назвать. Как мгновенно связала концы
с концами! Поистине, у нее цепкий, стремительный ум. Ум, который несправедливо
называют мужским…
Нет, Ирену может спасти только полная откровенность с этой
женщиной!
– Вы почти угадали, – пробормотала она мрачно. – Вернее
сказать, вы не угадали ровным счетом ничего. Но слушайте, я все вам расскажу.
Мне больше нечего делать, как целиком и полностью вам довериться.
