Спирька побледнел и закрутил над головой кнут. Стрелка так и
понеслась по лесной дороге!
Глава 25
Байярд
Спирька погонял Стрелку, а Емеля и Ирена тихонько
переговаривались. Решали, что делать дальше, как перехватить Адольфа Иваныча, а
еще обсуждали, куда могло деваться венчальное свидетельство.
– Послушай-ка, – осенило вдруг Емелю, – а что, если оно было
при Игнатии, когда он застрелился да в пруд упал? Что, если так и осталось в
его сюртуке? Его ведь, бедолагу, без отпевания схоронили за кладбищенской
оградой, каков он был. Наверное, венчальная ваша бумага так и осталась в его
кармане. Так и лежит в его могиле…
Ирена в ужасе перекрестилась. Испугало ее не только это
известие – куда более потрясло, что она почти не вспоминала об Игнатии. Другой
человек всецело овладел ее мыслями, и вот она наказана за это забвение
усопшего!
– А может быть, – продолжал размышлять Емеля, – может быть,
его Степанида нашла и забрала? Да и увезла с собой, когда ее на выселки
отправили? Коли так, надобно нам туда ехать!
– Степанида с выселок никуда не денется, – справедливо
рассудила Ирена. – И бумага от нее не убежит. Нам сейчас главное – перехватить
Адольфа Иваныча!
Спирька старался изо всех сил, Стрелка слушалась его
беспрекословно, и вскоре вдали показались очертания знакомого Ирене постоялого
двора.
Съехали на обочину и укрылись за деревьями.
– Вот что, Спирька, – сказал Софокл, снова принимаясь ужасно
хмурить брови. – Нам сейчас уйти надобно. Ты нам отдашь армяк свой и шапку. А
сам ждать будешь. Понял?
– Чего ж не понять, – жалобно вздохнул Спирька. – А вы скоро
вернетесь? А то меня комарье тут зажрет!
– Не зажрет, мы быстренько, – успокоил его Емеля. – А может,
связать тебя для верности? Чтобы не сбежал?
– Не извольте беспокоиться, – ответил возница очень
серьезно. – Мы, конечно, люди подневольные, но ради того, чтобы со
сволочугой-немчиной за его злодейства связаться, я бы и дьяволу душу готов
продать, не то что вам послужить! Так что не бойтесь, я от вас не сбегу, буду
ждать.
Делать беглецам особо было нечего – пришлось поверить
Спирьке на слово. Впрочем, что-то подсказывало Ирене, что на него можно
положиться.
Емеля напялил «гречневик» и армяк, перепоясался Спирькиным
кушаком. Сунул за него кнут и пошел к воротам постоялого двора. Вернулся он
вскоре и рассказал, что Адольф Иваныч еще не появлялся, однако коня из
Лаврентьева привели.
– Что ж это за конь такой? – недоумевал Емеля. – Слуги
говорят, зовут его Буяном, лихой он, словно ветер, с привязи сорвавшийся. Не
верят слуги, что Адольф Иваныч сможет с ним управиться. Спирька, вот ты скажи:
есть у нас в Лаврентьеве такой конь?
– Нету, – покачал головой Спирька.
– Вот и я говорю – нету у нас никакого Буяна! – дивился
Емеля. – Не иначе, Булыга его у кого-то украл!
И тут Ирену осенило.
– Да не Буян это, а Байярд! – воскликнула она. – Булыга
украл коня у господина Берсенева. И если Адольфу Иванычу в самом деле удастся с
ним управиться, его никто не догонит, он легко до города доберется, а там ищи
его, свищи… Пошли в конюшню, Емеля. Там ждать будем.
– Да какая тебе конюшня, скажи на милость? – хмыкнул Емеля.
– Как только увидят тебя в этом платьишке, мигом все сбегутся. Не утаишься!
– Значит, мне нужно будет переодеться в мужскую одежду, –
решительно сказала Ирена и задумчиво уставилась на Спирьку.
Тот в ужасе вцепился в свои портки:
– Не отдам! Ни за что не отдам! У меня и исподников-то нету,
по скудости нашей!
Раздевать донага этого бедолагу Ирене совсем не улыбалось,
так же, впрочем, как напяливать на себя его латаные-перелатаные порты.
– Снимай армяк и шапку, Софокл, – приказал она. – Я их
надену.
Тот повиновался, и уже через несколько минут две странные
фигуры мелькнули в воротах постоялого двора, улучив минуту, когда слуги ушли в
дом ужинать.
Скользнули в конюшню… и Ирена так и ахнула:
– Байярд! Я угадала!
Точно, это был он, вороной красавец с атласной кожей и
умными глазами. Недоверчиво покосился на Ирену и вдруг повернул к ней голову,
заржал дружелюбно… Узнал!
Она готова была обнять его и расцеловать, но тут Емеля,
который задержался у входа, обернулся с круглыми от возбуждения глазами:
– Идут! Идут Адольф с Булыгою!
Итак, успели вовремя.
Метнулись за вороха сена, затаились.
– Адольф Иваныч, отец вы наш, батюшка родной, – послышался
плаксивый голос Булыги. – Я вам служил… я вам… возьмите меня с собой либо
деньжонок отсыпьте. Вы ведь по-царски нынче разжились. А коли не пожелаете, – в
голосе старосты зазвучали угрожающие нотки, – я ведь и в ножки господину
Берсеневу кинуться могу…
Голос его оборвался странным бульканьем, и Ирена
почувствовала, как пальцы Емели стиснули ей руку.
Да… кажется, напрасно Булыга осмелился угрожать Адольфу
Иванычу!
Послышалось какое-то шуршанье.
Ирена осторожно выглянула и увидела управляющего, который
оттащил тело горбуна в угол и проворно засыпал сеном пятна крови, лившейся из
перерезанного горла Булыги. Отряхнул руки, оглянулся волчьим взором и пошел к
Байярду. Конь нервничал, пятился, перебирал ногами, испуганный запахом смерти,
но Адольф Иваныч так ударил его кулаком в шею, что Байярд зашатался и присел.
Ах ты, зверь! Ирена еле удержалась, чтобы не выскочить.
Емеля снова впился ей в руку.
В одной руке Адольф Иваныч сжимал нож, который был еще
красен от крови Булыги, другой пытался поставить Байярда так, чтобы удобнее
было забраться в седло. Конь был слишком высок для коротконого управляющего, да
еще снова принялся нервно плясать. Адольф Иваныч едва удерживал его,
придерживая висящий через плечо кожаный мешок. Мешок был, похоже, очень тяжел –
Адольфа Иваныча так и клонило влево.
Итак, он все же унес деньги и пустился в бега.
