– Давайте я материалы заберу, для внутреннего учета, – настаивал Волков.
Чекин развел руками:
– Да кому они нужны? Разорвали все, в корзину бросили.
И это объяснение было правдоподобным. Но Волк в него не поверил. Тем более что в корзине для бумаг, кроме сигаретной пачки и нескольких окурков, ничего не было.
Сам Сергеев сопровождение фуры отрицал.
– Там на посту молодой завелся, да ранний, – пояснил он. – Обирает водил только так. А я заехал к ребятам за арбузом да полаялся с ним немного. А потом поехал в город. Фура? Не знаю. Мало ли какие машины сзади меня едут!
Эта версия тоже была правдоподобной.
– А откуда у гаишников арбузы? – спросил Волков. Сергеев пожал плечами:
– Не знаю. Наверное, подарил кто-то.
И в такое объяснение тоже можно было поверить. При желании. И если изображать из себя круглого идиота. И если все вокруг тебе подыгрывают и тоже изображают из себя круглых идиотов. Но зачем они это делают?
О происшествии Волков подал рапорт майору Трофимову – заместителю Баринова. Но дело кончилось ничем.
– Начальник сказал – скандалов в коллективе не раздувать, – пояснил через несколько дней майор. – Так что ты бы лучше забрал рапорт.
– Давайте! Мне что, больше всех надо?
На глазах Трофимова Волк демонстративно разорвал рапорт в клочки.
О представлении на внеочередное звание капитана разговоров больше не было.
Глава 2
ЭРЗАЦЫ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ
В выходные дни деть себя было некуда. Он ходил взад-вперед по единственной комнате съемной квартиры, подходил к окну и смотрел через широкую, вечно гудящую магистраль на унылое желтое здание следственного изолятора.
«Помнишь Абрама, который жил напротив тюрьмы? Да, а что? Да то, что теперь он живет напротив своего дома!»
Этот анекдот ему считали обязательным рассказать все, кто узнавал про новый адрес.
Наступила осень, с деревьев облетали желтые листья, дул холодный ветер, закрылась летняя площадка пивной «шапито», опустели пляж, набережная, парки. Куда идти?
С коллегами он практически не общался. Капитан Марин накрыл для него стол в благодарность за свое спасение, хотя прямо об этом не говорил. Пригласил нескольких оперов, они поели жареного мяса, выпили водки, потом стали исподволь задавать разные невинные вопросы. Мол, в каких частях служил, да в какие годы? И какое отношение эти части имели к КГБ? И кто это сделал ему такие натуральные зэковские наколки? Это ж сколько надо колоть – не год, не два… Когда ж успел, в какие годы его разрисовали?
«Привяжи метлу, они тебя расколоть хотят!» – предупредил кот.
Волк только улыбался. Разведдопрос – вот как это называется. Контрразведчики владеют этим методом гораздо лучше, чем сыскари.
Смеха ради он тоже задал несколько безобидных на первый взгляд, но хитрых, с двойным смыслом, вопросиков. Вначале сотрапезники отвечали легко, но потом поняли, переглянулись и по одному начали расходиться.
– Ну ты даешь, – сказал Марин, когда они остались одни. – Ты правда к нам внедрен, что ли?
– А ты как думаешь? – хитро улыбался Волк, раскачиваясь на стуле.
– Не знаю. С одной стороны, раньше такого не было, с другой – сейчас все по-новому… Но рапорт ты на Сергеева накатал зря. Не принято это…
– У кого не принято?
– В коллективе. Мы же должны друг за друга стоять. В КГБ ты ведь не писал на товарищей? А на ментов, значит, можно?
Попрощались они вроде нормально, но неприятный осадок у Волка остался. Марин во многом оказался прав. Он действительно не воспринимал службу в милиции как настоящую постоянную работу, а коллег – как своих товарищей. Наоборот, он чувствовал себя внедренным в милицейскую среду для выполнения специального задания. И окружающие воспринимали его именно так. Поэтому у него не было друзей.
В Москву он звонил все реже: Софья разговаривать с ним перестала – алёкала в трубку, будто не было слышимости, а потом отключалась. То ли рядом находился Николай Павлович, то ли просто не хотела пустопорожних переговоров.
А в доме рядом находился большой гастроном, и он стал все чаще заходить туда.
Тиходонск никогда не был голодным городом, хотя в годы застоя на полках было шаром покати: только пачки соли да кильки в томате. По сравнению с московскими магазинами – пустыня. Масло, мыло, водка, сигареты – все по талонам, как в войну. Но жители Тиходонска не бедствовали. Выручали скудные продовольственные пайки на предприятиях, огороды да дачные участки, богатый южный базар, многочисленные «несуны», разворовывающие мясокомбинат, колбасный и консервный заводы и продающие отборное мясо, овощи и колбасу прямо с доставкой на дом. Но был и еще один ручеек продуктов, он тек через знакомых продавщиц Люсь, Тань и Зин, которые имелись едва ли не у каждой третьей хозяйки и у каждого второго хозяина.
Конечно, надо было поздравлять хозяек прилавков с праздниками, дарить маленькие сувениры и переплачивать сверху цены товара, но к этому все привыкли. Но в последнее время появился лозунг: «Навести порядок в торговле». Обэхээсники проводили рейды, устраивали контрольные закупки, пэпээсники время от времени перекрывали черный ход и ловили ловкачей с пакетами и свертками.
Тогда-то Волков и познакомился с Ниной Зайцевой из колбасного отдела. Они задержали пожилого солидного мужчину с полной сумкой «московской», «сервелата», бастурмы и других невиданных деликатесов. Когда запахнет жареным, виновницы прячутся в подсобках или бегут рыдать и каяться в кабинет к директору. А Нина выбежала следом – в сиреневой мохеровой кофточке, короткой черной юбке, блестящих колготках. Картинка! Ее круглые карие глаза возмущенно блестели, светлые волосы слегка растрепались – как будто тоже от возмущения.
– Да что ж это такое, товарищ старший лейтенант, неужели я не могу своему доктору товар без очереди отпустить? Он же не спекулянт какой, его весь город знает, в воскресенье день рождения отмечать будет. Можете проверить!
Волков и до этого обращал на женщину внимание, когда заходил как покупатель. Видел ее часто – да каждый день видел, в первую или во вторую смену. Она была самой сноровистой продавщицей, все мелькало в ее руках, очередь двигалась быстрее, чем у любой другой ее товарки. И не хамила покупателям, вела себя скромно, а тут вон как разбушевалась!
– У вас паспорт с собой? – спросил старший лейтенант у задержанного. В отличие от Нинки он стоял с обреченным видом, как пойманный при переходе границы шпион.
– Есть… Вот он…
Дрожащая рука протянула паспорт. Волков проверил дату рождения и штамп места работы. Слова Нинки подтверждались.
– Что ж, гражданин Чичеватов, поздравляю с наступающим юбилеем. Ради такого случая обойдемся без протокола. Можете идти.
