Она вдруг замолчала и уставилась в пустоту с растерянной, полной горечи улыбкой. Произнесла совсем уж отстраненно:
– Все мы меняемся.
– Что с ней случилось? – тихо спросила Эл.
– Его звали Лешей. Сперва казалось, что она с ним просто забавляется, что это увлечение – не больше. Потом забава стала выглядеть серьезно, а потом их уже никто не представлял порознь. Они были молоды и счастливы. А потом пришла анархия.
Юлия Владимировна снова замолчала, глядя в пространство, потом продолжила совсем тихо, на грани слуха:
– Его убили. Тихо, по пьяни. В тихом дворике. Представь себе ночь, старые кирпичные дома еще допрезидентской застройки, цветущие каштаны, фонарь. И в свете фонаря на земле лужа крови, а в ней двадцативосьмилетний белобрысый мальчик с ножом в животе. Он до последнего дня был мальчиком. Анфан терибль. Инфантильный, но добрый.
– А Жанна?
– Жанна с тех пор изменилась. Знаешь, с чего начинаются гражданские войны и бардак? Сперва хамству, ханжеству и беспредельной безответственности дают волю, а затем, когда все это обретает вседозволенность, рождается горе. И пока оно горе одного человека, это всего лишь трагедия. А когда это горе десятков, сотен, тысяч… Тогда горе затмевает разум, девочка, и никто не в силах его восстановить. Вот тогда начинается катастрофа.
– Этой женщине горе затмило разум?
– И я пытаюсь удержать ее на грани безумия. Если ей надо для этого находить врагов везде, где это возможно, – пусть. Я знаю, что она занята делом, вкладывается в него от и до и не совершит ничего дурного.
– Поэтому пусть она ловит кого ни попадя и сажает в тюрьму, – мрачно резюмировала Эл.
– Кто тебе сказал, что тебя посадят? Я могу лишь предложить тебе остаться здесь.
– Остаться здесь? Для меня это все равно клетка.
Юлия улыбнулась:
– Я не настаиваю. Можешь уехать, препятствий не будет. Но погляди сперва на эту «тюрьму». Подойди к окну, взгляни на эту «клетку».
Эл встала из-за стола и послушно подошла к широкому, в полстены, окну. По ту сторону стекла сияло солнце, возвышались белоснежные стройные дома, неспешно и вдумчиво перемещались люди. Город жил своей спокойной, умиротворенной, вкрадчивой, солнечной жизнью. Эл залюбовалась – так красиво и возвышенно выглядел заоконный пейзаж. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, она распахнула одну из створок сложной рамы.
Выглянула, подставляя ветру и солнцу лицо. Подалась вперед, даже наклонилась, чтобы поглядеть, что происходит внизу, непосредственно перед домом…
Наклонилась и тут же отшатнулась. Перед домом остановился черный джип. Из распахнутой передней дверцы машины вылезал тот, кого она меньше всего ожидала здесь увидеть.
А сутенер расправил плечи, рассмеялся каким-то своим мыслям и, наклонившись к дверце джипа, крикнул:
– Вылезай, дядька, приехали.
30
Борик в задумчивости изучал куст. Задумчивость возникла у него вместе с вечным для этих лесов, полей и деревень вопросом – что делать? Данный не то в качестве поддержки, не то в качестве надзирателя Змий за руль уселся сам. И пускать его, Борика, к управлению машиной не собирался ни при каких обстоятельствах. О том, чтобы треснуть Змия по кумполу и попытаться сдернуть от братанов в трех тачках сопровождения даже мысли не возникало, потому как двое из этих братков сидели на заднем сиденье.
Кроме того, сам Змий оказался нормальным, в меру веселым, в меру безбашенным хлопцем. Бобики его, конечно, как и большинство братков Григорянца, отморозки, но сам Змий мужик внятный.
Вариант был дернуть сейчас на своих двоих, но без машины он вперед этого Змиева отродья до Анри никак не успеет. Так какой смысл бежать?
– Эй, Борила-гамадрила? – позвал голос с пригорка от дороги. – Поссал, что ли?
– Я не ссу, – отозвался Борик, застегивая ширинку. – Я оправляюсь.
Он взбежал по косогору и сел в машину. Змий уже ждал на водительском сиденье. Как только за Бориком хлопнула дверца, машина рванула вперед.
– Что-то ты, Борян, слабоват днищем. Я вот после этого дельца хотел пьянку с девками замутить. Тебя вот почетным гостем… А ты до ветру бегаешь, словно недержанием страдаешь.
– Какие еще девки? – с достоинством, пропустив мимо ушей обсуждение мочеиспускания, поинтересовался Борик. – Откуда им взяться, если главного сутенера ща в асфальт вгонят?
– Незаменимых у нас нет, – жизнерадостно отозвался Змий. – Григорянц сказал, что если все будет чики-поки, то шлюшкин бизнес ко мне отойдет, так что девки будут, не боись.
«Вот как, – подумал Борик, – значит, Змию Григорянц пообещал то же самое. Забавно. На что, интересно, он рассчитывал? На то, что один из двоих не вернется? Эдак сутенера по асфальту размазать, а потом и его, верного друга сутенерова детства, в расход. Тогда чего это Змий разоткровенничался? Хотя, с другой стороны, он не знает, что Григорянц предлагал Борику. Или знает?»
А может, расчет еще тоньше? Никому из них Григорянц шлюшек не отдаст. А коли кто вернется, так того в бетон ногами и в речку. Или обоих в бетон и в речку.
Черт его не знает, насколько откровенен этот пресмыкающийся, но то, что ни Григорянцу верить нельзя, ни его обещаниям доверять, – факт. Дергать надо, вот что. А как? Как?!
Змий еще говорил что-то, но Борик не слушал. Он думал. Можно подъехать поближе и дернуть на своих двоих. Куда подъехать? Да к столице сумасшедшей бабы. Хорошо. А куда дергать?
А вот это как раз и не важно. Главное – предупредить. Или Анри, или этих правовых с их долбанутой президентшей. Точно, местных натравить на братву, там уж Змия как-нибудь поймают. А после можно будет и Анри искать.
Решено. Значит, так и сделаем. Пока братва опомнится, пока его искать станут, он уже будет далеко. А если повезет, то, может, и машину какую найдет.
Спустя полчаса, когда за окнами замелькали пригородные пейзажи, Борик попросил:
– Тормозни-ка.
– Что, опять оправиться? – удивился Змий. – Ты ж только-только ссал.
– Пошли маленькие мальчик и девочка в лес пописать, – абсолютно безэмоционально продекламировал Борик. – Провалились к медведю в берлогу, заодно и покакали.
Змий заржал и сбросил скорость.
31
– Это кто? – закрыв окно и отдав пачку распоряжений, поинтересовалась Юлия Владимировна.
– Сутенер, – коротко ответила Эл. – Где он?
– Поднимается сюда. Раз уж день бездарно потерян, поговорим и с этим. Да не бойся ты, ничего плохого он не сделает.
Сумасшедшая баба распахнула дверь и пригласила Эл выйти в коридор.
– Лучше скажи, кто второй? – поинтересовалась она, когда уже топали по коридору в сторону лифта.
