Фрэнк кивнул, махнул рукой двоим десантникам, и все трое, спустившись в сторону от дороги, скрылись за деревьями.
– А мы, сэр? – тихо спросил Джонни.
– А мы ждем, – сухо ответил сержант. – Я и Ричардсон здесь, а ты, сынок, топай к пулемету.
4
– Смотри, Фрэнки, вон тачка.
Десантники вскинули автоматы. В мгновение ока окружили машину.
– Тут никого нет. – Хиггенс опустил автомат и хлопнул дверцей.
– Ты удивительно догадлив, – зло процедил Фрэнк.
Отсутствие видимого противника злило. Всегда легко воевать лицом к лицу, но воевать с сумасшедшими дикарями, прячущимися в лесу, воевать с кустами и деревьями Канеган не любил. Такой войны он не понимал и побаивался.
– Фрэнки, в лес идти надо, – предложил Блэйк. – На дорогу никто не выходил, значит, по кустам сидят.
– Умный, да? – огрызнулся Френсис. – Вот ты первым и иди.
Блэйк посмотрел на Канегана, тот был зол и серьезен, перевел взгляд на Хиггенса, но поддержки не нашел. Вздохнув тяжело, пошел к кустам. Фрэнк кивнул Хиггенсу и, как только тот двинулся с места, сам направился к деревьям.
«Двери на распашку все четыре были, – запоздало подумалось ему. – Значит, выходит, что их четверо. А нас трое».
Впереди всхлипнуло громко и обиженно, затрещало, шлепнулось. Там был Блэйк! В следующее мгновение вперед дернулся Хиггенс, а еще через долю секунды стрекотнула автоматная очередь, и Хиггенс на его глазах кувырнулся и полетел вперед уже мертвым. Канеган дернулся в сторону. Вскидывая автомат и силясь понять, какие кусты плюются огнем, он уже падал на землю, когда его достала вторая очередь. Боль рванула невыносимо. Дернула грудь, затем еще и еще раз. И следом за болью нахлынула тьма.
5
Славе повезло. Мужик с автоматом прошел в нескольких шагах от кустов, в которых он засел. Прошел с упертым фанатизмом боящегося, но прущего против страха человека. «Тоже мне солдат», – мысленно усмехнулся Вячеслав. Он тихо поднялся из кустов, быстро обхватил сзади мужика и резко полоснул ножом по горлу.
Мужик, видимо, хотел крикнуть, но последний крик его захлебнулся, и получилось лишь невнятное, по-детски обиженное какое-то всхлипывание. Кровь хлынула, как из пробитого бурдюка. Мужик повалился на землю, ломая кусты. Со стороны дороги послышался треск веток – видимо, там что-то услышали.
Слава присел обратно, и тут же ударила автоматная очередь. Треск веток, удар и снова треск автомата. И тишина.
– Круто ты их, – раздался где-то в стороне голос Анри. – Браво, Жанчик.
Треснула еще одна очередь.
– С ума сошла?! – возмущенно вскрикнул француз.
– Никогда не называй меня «Жанчик»! Ясно? – спокойно вопросила Жанна с другой стороны.
«Тряхнутая баба, – подумалось Славе, – все бабы тряхнутые». Он лежал на земле в кустах, и вставать не хотелось. Со стороны затрещали ветки, сверху возникла физиономия сутенера:
– Эй, беспредельщик, ты жив?
– Жив, – отозвался Слава.
– А чего тогда разлегся? Вставай.
Вячеслав поднялся. Три трупа лежали рядом в паре шагов от него в нелепых позах. Если откинуть мысли о том, что смерть – это страшно само по себе, то в том, как она раскидывается телами, можно найти много забавного.
Француз, по всей видимости, уловил его мысли, потому как заговорил с улыбкой:
– Был у меня один случай. Мы с Бориком тогда на Кавказ подались. Так вот представь себе: деревушка в горах, старые горы и старики как горы. Живут почти вечно. Так померла одна старуха. Уж никто и не помнил, сколько ей лет, но жизнь ее скрючила чуть не пополам. А тут померла. Ну, кое-как ее распрямили, в гроб уложили, но все равно скрюченная. Горбатого даже могила не правит.
Эл вышла из-за деревьев, даже Жанна подошла ближе, слушала с интересом.
– А теперь представьте, – добрался до кульминации француз. – Похоронная процессия, несут гроб, в гробу горбатая скрюченная старуха, за гробом плакальщицы. Донесли гроб до могилы, поставили. Плакальщицы убиваются. И тут одна из них, особо рьяная, прямо в ноги покойнице бултыхается. А старуха-то реально кривая. На ноги надавили, она из гроба и поднялась. Зрелище было, мама дорогая! Словами не описать. Не говоря уже о том, что плакальщицу чуть рядом со старухой класть не пришлось. Еле откачали.
– А вот это уже не смешно, – оборвал повествование голос Вячеслава. Он склонился над трупами.
– Что ты там увидел? – встрепенулась Жанна.
Слава поднялся, держа за ремни три автомата. Молча указал на нашивки на камуфляже трупов. Анри свистнул.
– Тише, – одернул его Слава. – Их тут может быть больше. Наверняка больше.
– Где?
– Там, на дороге.
– Что вы там увидели? – подошла ближе Эл.
Ей никто не ответил. Анри смотрел на Вячеслава в упор:
– Я не понял, дядька, мы какого президента ищем? Нашего бывшего или американского текущего?
– А откуда ты знаешь, что в Америке сейчас есть президент?
– Я не знаю, – сутенер говорил тихо и быстро. – Я понятия не имею. Но есть более интересный вопрос: откуда здесь американские солдаты?
Эл смотрела непонимающе, переводила взгляд с одного спутника на другого.
– Что происходит? – спросила умоляюще.
– Пойдем туда, – Слава указал в ту сторону, откуда по ним стреляли из пулемета. – И все узнаем. Берите автоматы.
6
– Стреляют, – Ричардсон, высокий, с вытравленными перекисью волосами негр, тревожно прислушивался.
– Значит, не добили кого-то, – отмахнулся сержант. – А этот кто-то отважился сопротивляться. Жаль. Я бы послушал, что он расскажет.
Вторая очередь оказалась последней. Как ни прислушивался Ричардсон к шуму русских березок, а ничего в нем не расслышал. Где-то звучало что-то похожее на голоса, но далеко и тихо. А потом и того не слышно стало.
– Сэр, – обратился негр к сержанту. – А откуда здесь могла взяться машина? Разве здесь есть кто-то, кроме нас?
– Есть, – усмехнулся тот. – А ты, что ли, думал, что мы на краю мира и дальше только медведи? Нет, парень, там есть еще кое-что.
– Люди?
– Русские, – сержант говорил серьезно, хоть слова его и звучали не то бредом, не то ночной детской страшилкой в Хеллоуин. – Те, которые вечно что-то изобретают в своей дикости. Раньше они все были коммунисты, а теперь все сплошь анархисты. Америка взяла на себя высокую миссию приобщения этих дикарей к культуре и ценностям, которых они лишены. Потому мы здесь. Мы защищаем наших благородных собратьев, несущих сюда мировые ценности, от проявлений агрессии.
