— Еще вякнешь — пристрелю, — так же спокойно пообещал узкогубый. — Значит, вы не знали, есть ли там взрывчатка. Но Карел-то мог сесть в машину в любой момент! Завел бы и…
— Ё-ё! — не выдержал второй, но тут же запечатал собственный рот собственной же громадной ладонью.
— Вот именно! — улыбнулся своей жуткой улыбкой шеф. — И нет Карела. А мы его ценим. Потому что он друг нашего друга Барбоса. Поэтому вы вернулись и пропороли оба колеса. Чтоб Карел никуда не уехал. И стали звонить мне. А я вне зоны. Потому что отдыхал в сауне. Ну а когда вы меня вызвонили, это уж вечер был, Карел и сам все просек. Машину проверил. Видно, тот, которого вы спугнули, не успел. Так что выходит, мы Карелу жизнь спасли. Понятно? Так что я сейчас звоню Барбосу и рассказываю, что от вас только что узнал.
— Шеф, ну ты ваще! — «Близнецы» восторженно крутили головами, выражая абсолютное восхищение смелой и скорой мыслью любимого босса. — То есть Карел нам еще и должен!
— Вам? — легко обронил длинноглазый и пристально поглядел на довольные лица «близнецов».
Под его взглядом медленно, как кожура с перезрелого банана, с лиц качков сползли улыбки, а здоровый румянец на щеках сменился рыхлой ноздреватой бледностью.
— Ну теперь ты, — снова вернулся узкогубый к Зое. — Скажешь слово в слово то, что сейчас выучила. И смотри. Если ты кому-нибудь что-нибудь ляпнешь, ты у меня даже обоссаться не успеешь. Ну а за то, что ты уже мне проблемы создала… — Он отошел от стола, пристально разглядывая женщину, словно раздумывая, как ее наказать. — Была б помоложе, хоть по кругу бы пустили. А так… Сколько тебе? Полтинник? Мараться неохота. Но и так отпустить нельзя. Неправильно. Надо, чтоб помнила и боялась!
Его лицо снова озарилось каким-то жутким светом. Он радостно хрюкнул, схватил из настольного органайзера большие канцелярские ножницы, шагнул к помертвевшей женщине, больно схватил за пучок волос на темечке.
Сейчас отрежет голову, — поняла Зоя, укладываясь, понукаемая движением сильной руки, на столешницу. Правое ухо больно впечаталось в угол какой-то папки. Над левым, безжалостно открытым, зловеще щелкнули ножницы. Женщина ощутила напрягшейся кожей головы холод безжалостного металла. Ножницы щелкнули еще раз, еще… Сколько времени разносилось по маленькому кабинету потустороннее «вжик», Зоя уже не знала. Голову накрыло горячим липким туманом, столешница под щекой превратилась в детские качели, которые подбросили женщину наверх, так высоко, что там уже вовсе не было воздуха, а потом низвергнули вниз. В темную бездну.
* * *
На дне бездны, на острых холодных камнях лежать было неудобно, ухо болело от какого-то одного из них, острого, оказавшегося прямо под головой. Зоя очнулась и, не открывая глаз, уловила источник света где-то сбоку.
Господи, приснится же такое! — счастливо поняла она, сразу сообразив, что света в бездне быть просто не может. И, стало быть, она просто заснула дома. В своей постели. С книжкой под головой. Она-то и впилась углом в несчастное ухо!
Неловко повернулась, приоткрыла глаза. Прямо у носа на гладком светлом дереве лежала прядь рыжих волос. Ровный завиток с четким срезом.
Что такое? — не поняла женщина. Скосила глаза вниз. Недалеко внизу виднелся пол. Желтый офисный линолеум. На нем в какой-то круглой лужице тоже лежали пряди волос. Рыжие.
Что такое? Где я? — снова спросила у себя Зоя. И тут же все вспомнила. И тоскливо обмерла, поняв, что все, что с ней произошло, — случилось наяву.
В кабинете было тихо. Ни чужого шороха, ни даже дыхания.
Они ушли? — не поверила Зоя. — Не может быть! Они должны были ее убить! Значит, сейчас вернутся.
Решив не поднимать головы, чтобы еще раз не увидеть жуткие лица, женщина закрыла глаза и принялась ждать. Однако никто не шел. Где-то в глубине офиса по-прежнему пело радио, за окном во дворе шумели деревья. Из глаз сами по себе потекли слезы. Зоя вытерла их кистью, но оказалось, что к руке прицепились волосы, и она просто втерла их в лицо. Теперь они щекотали и мешали дышать.
Ожидая чего угодно: удара, крика, обрушения потолка, — женщина подняла голову, огляделась. В кабинете ничего не изменилось. Только ее сумка, лежащая на соседнем столе, выглядела какой-то распотрошенной. Рядом валялся открытый бумажник. И вот этот бумажник, щерившийся пустотой, лучше всех других признаков убедил Зою в том, что бандиты ушли. И она — одна. Раз прихватили деньги, значит, уже не вернутся.
Женщина встала, с отвращением взглянула на темное пятно, оставшееся на стуле, провела ладонями по платью, ощущая мокрую ткань. Вышла в коридор. Входная дверь была плотно притянута магнитным замком. Для верности Зоя судорожно повернула защелку второго замка и опустила собачку. Вошла к себе в кабинет, тяжело плюхнулась в кожаное кресло и тут же вскочила. Мокрая ткань мгновенно захолодила ягодицы.
Переодеться. Надо переодеться.
В каком-то горячечном ознобе женщина стянула с себя противную липкую одежду. Влажные колготки не желали слезать с ног, приклеившись к ним намертво. Через несколько минут отчаянных усилий Зоя сообразила, что вначале нужно снять сапоги. Расстегнула молнии, сбросила на пол. Один сапог улетел на диван, зацепившись, и из него на светлый ковер тихонько вытекла тоненькая струйка жидкости. Зоя кинулась вытирать ее бумагой, подхваченной на столе, но жидкость уже впиталась в ковер, проявившись на его бежевом ворсе некрасивым темным пятном.
Запах! Теперь от ковра будет пахнуть! — ужаснулась Зоя и принялась растирать ненавистное пятно собственным мокрым платьем. Влага из ткани мгновенно впиталась в ковер, и пятно стало в два раза больше. Увидев это, женщина запулила скомканную тряпку в угол и разрыдалась. Она сидела на полу посреди собственного кабинета, уткнувшись лицом в мягкий диван, босая, голая, в одних мокрых трусиках и отчаянно ревела.
— Господи, ну почему?! Почему?! Почему?! — сдавленно выкрикивала она в равнодушный ворс подушек. — За что? Господи, как стыдно и как страшно!
Она стала колотить кулаками по дивану, чтобы с ударами ушла боль, обжигающая изнутри и разрывающая внутренности на саднящие клочки. Кулаки проваливались в плюшевую мягкость, а боль становилась еще нестерпимей.
— Нет! Нет! Это не со мной! — закричала она и схватила себя за волосы, чтобы вырвать их с корнем, сделать еще больнее голове, тогда там, внутри, где сердце, станет легче…
Пальцы скользнули по темечку, не сумев ни за что ухватиться.
Что? — Зоя даже перестала рыдать, поняв вдруг несообразность собственных ощущений. Снова сжала пальцы. Под чуткими подушечками обнаружился короткий мягкий ежик. Еще не веря, она зашлепала ладонями по голове, ощупывая череп. Вместо привычных густых локонов по всему затылку шли неровные бугорки волос. Как халтурно выкошенный газон на даче. Длинные пряди остались лишь над правым ухом да надо лбом…
Вот откуда там были волосы, — горько сообразила Зоя. — Они меня остригли. Как овцу…
