Женщины любят силу. За исключением некоторых дур. Типа его бывшей супруги. Кстати, и ей не мешало бы про все это узнать. Чтобы локти себе кусала, осознав, какого мужика упустила.
Где она, кстати? Если в городе, то обязательно узнает. Ведь об этом случае и по телевизору покажут, и в газетах напишут. Да и наверняка ведь какие-то знакомые остались? Донесут! Хотя вроде она уехала. Кто-то на работе говорил. Кажется, сразу после развода. Сбежала. Правильно, чего ей тут делать? Разве хоть один нормальный человек ее поступок одобрил бы? Подумаешь, мужа с секретаршей застукала. Так гордись! Что за твоим благоверным молодые девки в очередь стоят. А он — с тобой. Скажите, пожалуйста, какие мы гордые! Ну и гордись!
При мыслях о бывшей жене отчего-то испортилось настроение. Не так чтобы совсем, но стало заметно хуже.
Андрей Андреевич вдруг вспомнил, что договоры, на которые ссылались его вчерашние мучители, готовились ею. И этот, по лекарствам, с главным дерматологом, и депутатский, тройной, который оказался липой… Кстати, и эти долбаные врачи-вредители, Гена-крокодил, как там его, Марухин, и Ирочка Голубева тоже ее, Маргаритины кадры. Катька вроде сказала, что они уволились. Скатертью дорога. И кто-то еще уволился? Кто?
Распопов мучительно вспоминал, что именно говорила по этому поводу Катька. Вспомнил. Курьер принес тринадцать заявлений об уходе. От всех руководителей филиалов и ведущих специалистов.
Они что, с ума посходили? Все сразу? С кем «Озирис» останется? Где он им всем замену найдет? А работать кто будет? Пушкин?
Андрей Андреевич громко скрежетнул зубами. Две молоденькие девчушки, стоящие рядом, опасливо отодвинулись.
— Не бойтесь, не укушу, — рыкнул мужчина, грубо отодвинув их с прохода.
Он не мог больше сидеть в этой колымаге. Не мог ждать, пока эта усатая черепаха довезет его до дома.
— Останови! — требовательно ударил он ладонью по стеклу водительской кабины.
— Мужчина, не хулиганьте! — тут же встряла та самая бабка-контролер. — Сейчас милицию вызову!
Упоминание о милиции заставило Андрея Андреевича задуматься, и руку, занесенную второй раз для удара, он скромно опустил на поручни.
Троллейбус остановился. Распопов, чертыхаясь и грозя кулаком неизвестно кому, выскочил наружу. Напрямую до дома было минут десять ходу. Он сунул сжатые кулаки в карманы и быстро зашагал вперед, то и дело переходя на неровный, нервный бег.
О правый бок билось что-то тяжелое, мешая разогнаться и сбивая шаг. Мужчина, не останавливаясь, ощупал надоедливую ношу, злострастно ощутил под пальцами холодный бок пистолета и выплюнул сквозь сведенные зубы:
— Попалась бы ты мне сейчас, пристрелил бы не задумываясь, как бешеную собаку!
Мысли в голове сформировались вполне ясно и логично: Маргарита. Это она. Ее рук дело. И липовые договоры, и сотрудники. Все — ее кадры! Все! Она набирала. Учила, пестовала. Посылала на повышение квалификации. А его даже ни разу не спросила: брать кого на работу или не брать. Вот сука! Значит, наворотила дел и смылась. А эти, ее соратнички, как только почуяли, что жареным запахло, сразу увольняться? И когда? В самый трудный для фирмы момент?
Как перегретый вулкан, Андрей Андреевич просто исходил злостью. Она рвалась наружу ошметками пузырящейся слюны, которую выталкивали губы, извергающие наружу все известные Распопову матерные слова. Она закладывала уши горячим паром, стекала по спине струйками обжигающей лавы.
Распопов хрустко обломал подвернувшуюся ветку пышного сиреневого куста, пнул перебегавшую тропинку рыжую кошку.
— Ну, Ритка, ну, погоди! Ты у меня еще попляшешь, шлюха драная! — бормотал он себе под нос. — На коленях ползать будешь, следы мои целовать!
Не став дожидаться лифта, потопал к себе, на четвертый этаж, пешком, помогая собственному грузному телу для верности отжиманием сильных рук от лестничных перил. Ввалился в квартиру, отдышался, наглотался, захлебываясь, прямо из чайника кипяченой воды и кинулся к телефону.
* * *
Телефон ответил длинными равнодушными гудками. И второй, и третий, и десятый раз. Был бы отключен — другое дело, автоинформатор непременно бы оповестил, а так…
Карелин задумчиво вертел в руках черную пищащую трубку. По правде говоря, он и сам толком не знал, зачем с таким упорством набирал номер Зои. Что он мог ей сказать? Что волнуется за нее? Переживает? С какой стати? Они почти незнакомы. Две встречи. Причем ту, первую, можно и не считать. Хотя именно та пара минут перевернула многое в его жизни. По крайней мере заставила остановиться на всем скаку, оглянуться и понять, что несется он прямиком к собственной гибели.
Но в Зое, нынешней Зое, он никогда бы не узнал ту женщину. Та, по его ощущениям, была лет на двадцать старше. Или он просто не разглядел?
После долгого ночного разговора под окнами ее дома он так и не смог уснуть. Такое, пожалуй, случилось с ним впервые. Уж на что-что, а на бессонницу жаловаться было грех. В любой позе, в любом месте, в любое время суток он приучил себя отключаться, чтобы урвать для отдыха хоть малую толику. При его сумасшедшей жизни это было необходимо. Но сегодня он даже не думал о сне. Проводив Зою до самой квартиры, сел в машину и погнал за город. Мотался по пустынной кольцевой, съезжая на ухабистые отворотки, заруливал в редкие рощицы, открывал окно, вдыхая весеннюю влажную свежесть, несколько раз возвращался к ее дому, вглядываясь в темные окна, словно надеясь, что вот сейчас она появится там, за мертвым стеклом…
Рассвет он встретил в совершенно незнакомом месте, где-то на лесной опушке, среди молоденьких светло-зеленых елок. Отломил хвоинку, растер в пальцах, вдохнул душистую горечь и почему-то подумал, что вот сюда, в этот редкий солнечный лесок, хорошо бы приехать вместе с Зоей. Развести костер и сквозь языки пламени, прозрачные и почти невидимые на свету, молча любоваться ее глазами цвета вот этих молоденьких елочек.
Из ее отрывистого короткого рассказа он понял немного, но, наверное, самое важное. Переспрашивать было нельзя, она бы и вовсе замолчала, но теперь его не покидало ощущение сильной тревоги и какой-то надвигающейся беды. Он долго не мог понять, с чем это связано, но потом вдруг вспомнил. Когда они ехали в милицию, Зоя сказала, что точное местонахождение брата, оказавшегося бывшим мужем, знает Черный.
Именно эта связка — Зоя и Черный — и оказалась той кнопкой, нажатие на которую вызывало эту необъяснимую, сильную тревогу.
Что связывает Зою и Льва Давыдовича? Нет, не так. Что может их связывать? Они не просто из разных измерений — из разных галактик! И если Лева — один из тех, кто помогает Зое и ее подруге осуществить их план, то это плохо, очень плохо. Потому что методы Левы и его мир совсем не для таких, как Зоя. Цинизм, жестокость, насилие — законы этого мира. Из женщины, попавшей в эту мясорубку, на выходе получится кровавый бесформенный фарш.
Мужской мир. Да, это и его мир тоже. Потому он и живет внутри него как волк-одиночка, никого не подпуская к своему логову и защищая его клыками, когтями, мозгами. Но Зоя…
