— Загадка, — пожал плечами Барт. — Даже Моду неизвестно. Вроде, хогон знает, на что надо нажать, тогда какой-то из камней отъедет и откроет вход.
— А ты не знаешь, сам хогон часто там бывает?
— Не знаю. Этого никто не знает. Вот видишь пространство между хижиной и скалой? Сколько тут, метров сто-сто пятьдесят?
— Пожалуй, — прикинул Адам.
— Так вот, на этот участок вообще даже ногу ставить нельзя. Дабы не осквернить.
— Типа, нейтральное пространство между двумя мирами? — напряженно хохотнул чеченец.
— Вроде того.
— И ловушки есть? И контрольно-следовая полоса?
— Уверен. Только проверять не советую. Если там, внутри, такие сокровища, о которых ты говорил, неужто их без охраны оставят?
— Кто ж из сириусян мог предположить, что сюда явится хитрый чечен? — хмыкнул Адам. — Да не напрягайся ты! — уловил он настороженность во взгляде друга. — Шучу!
Когда приятели спустились в деревню, большинство костров у хижин уже погасло — догоны легли спать. В «отеле», где они бросили свои вещи, поджидал зевающий, но веселый хозяин. Роскошный ужин, состоящий из пережаренного уже остывшего мяса с просяными лепешками и просяным же мутным и горьким пивом, прошел под неустанную болтовню владельца апартаментов, который щедро делился с гостями страшилками из догонских мифов вперемешку с творчески переосмысленными сюжетами из голливудских боевиков.
— Спать? — обрадовался догон, видя, что гости поднимаются. — Лучшие места. С видом на горы. Чистый воздух. Прохладно.
— Какие виды в такую темень? — поморщился Адам.
— Это он у европейцев нахватался, — пояснил Барт. — Видно, кто-то сказал, что в дорогих отелях номера с видом стоят дороже.
На втором этаже продуваемой всеми ветрами крыши, под дырявым пальмовым навесом выстроились три шеренги одинаковых кроватей.
— Как в пионерлагере, — улыбнулся Барт, проверяя хлипкое ложе на прочность. — Смотри, какой ортопедический матрац!
Под сложного цвета влажными простынками, которыми предупредительный хозяин застелил две соседние кровати (других постояльцев в «отеле» не было), корявились прочно переплетенные меж собой сухие ветви. Барт осторожно присел и тут же вскочил, крякнув: мягкое место угодило на острый торчащий сучок.
Пришлось запихнуть под простынь весь наличный скарб, включая нижнее белье, непросохшие вещи и сами рюкзаки. Но и с таким наполнением изысканное ложе оставалось все же малопригодным для полноценного сна.
— Главное — лечь, найти подходящую позу и сразу отключиться, — посоветовал Адам. — Мне даже на дереве спать приходилось, ничего, к утру только тело немного затекает, а отдыхаешь на все сто.
— Ты меня ни с кем не перепутал? — поинтересовался Барт. — Я, конечно, не воевал, но по сравнению с тем, где приходилось ночевать, этот «отель» — благо цивилизации. По крайней мере, если дождь начнется, а он точно начнется, смотри, как небо шустро заволакивает, мы — под навесом.
Макс и в самом деле умел засыпать в любых условиях. Этому научил его старый индус во время одного давнего путешествия. Главным было заставить отключиться мозг. То есть изгнать из него все думы. Индус тогда предложил молодому ученому свой, проверенный способ: мысленно заполнять голову прохладной приятной водой, обязательно ярко-бирюзовой, как море в ясный день. Вода вымывает мысли, утяжеляет голову, потом медленно течет по телу, приятно расслабляя плечи, грудь, живот, добирается до ног, омывает каждый палец и успокаивается в пятках. Тело становится большим, неповоротливым, странно легким изнутри, но неподъемным снаружи. Пальцем пошевелить не получается! А потом тело исчезает. Наступает покой, такой же светлый и празднично-бирюзовый, как вода внутри тебя. И все. Утром спина гибкая, послушная, голова ясная, чистая, словно вода за ночь и впрямь вымыла все ненужное и лишнее.
— Макс, — шепнул Адам, — приятных снов! Все, я отключаюсь до утра.
Барт немного понаблюдал за небом, на котором жадные прожорливые тучки сжирали звезду за звездой, делая и без того темную ночь вовсе непроглядной. Вспомнил Ольгу, улыбнулся, представляя, что совсем скоро, через пару дней, они встретятся, но воображать саму встречу не стал — зачем? И так ясно, что она будет чудесной. Мысленно провел пальцем по Ольгиному носу, легонько вдавливая милый вздернутый кончик, послушал, как девушка смеется, пристроился на сучковатом матраце, вытянулся и затих. Сквозь теплые ласково струящиеся бирюзовые потоки слышалось ровное посапывание друга, но вот звуки исчезли, растворившись в тяжелой воде. Следом исчезло тело.
Барт не видел, как настороженно вглядывается в его спящее лицо Адам, не слышал, как осторожно, крадучись, спускается тот вниз.
* * *
Проснувшись, Ольга не сразу поняла, где находится. Вокруг темно и тепло, она на каком-то незнакомом диване, заботливо укрытая толстым ласковым пледом, за близким окном — сумеречно и стыло, даже отсюда, из домашнего уюта, чувствуется, как мерзок и неприятен косой дождь, царапающий стекло… Девушка скосила глаза, пытаясь понять, где же она очутилась. В углу напротив уютно подрагивал зыбкий язычок лампадки, освещая три разновеликие иконы, с которых на Славину внимательно и серьезно смотрели три пары грустных и добрых глаз. Ольга осторожно пошевелилась, высвобождая из-под пушистой мягкости затекшие руки, диван скрипнул, и в ту же секунду бесшумно приоткрылась невидимая в темноте дверь, впуская в Ольгино обиталище любопытный лучик света. Вслед за лучиком в комнату заглянул кто-то длиннотелый и ушастый. Дверь поехала, открываясь шире, лучик света превратился в ровный прямоугольник, по центру которого обозначилась странная долгоногая кошка.
— Пушок! — обрадовалась девушка, мгновенно вспомнив все, что случилось ранним утром. — Пушок, иди ко мне!
Кот настороженно остановился, вперив в гостью два сверкающих в полумраке янтаря, присел на задние лапы, заключив их в кольцо диковинного лысого хвоста, и протяжно мяукнул.
— Пушок, каналья такая, — послышался приглушенный шепот из-за двери, — не мешай отдыхать, иди сюда!
— Я не сплю, отец Павел, — подала голос Ольга.
— Разбудил?
Батюшка обозначился в проеме, перегородив его своей мощной фигурой. Плечи — в ширину двери, голова — под самый косяк. Ольга только сейчас обратила внимание, как он росл и могуч.
— Отдохнула? Как горло? Температуры нет? Не дал тебе поспать этот бесстыдник! — Отец Павел чуть наклонился, словно намереваясь шлепнуть кота, Пушок привычно взметнулся вверх и оказался на плече хозяина.
— Ну что, дитя мое, — священник вошел в комнату, щелкнул выключателем, и помещение наполнилось покойным зеленоватым свечением от изящного торшера в форме бутона полураспустившейся лилии, — машина твоя у ремонтников, но они вряд ли чем-то помогут. Ты валуном что-то важное задела, коробку передач, что ли. Я в этом мало понимаю. Да и специалистов по импортным машинам у нас тут нет. Глубинка!
