Милена поднялась и спустилась, и переработала «Комедию» по-своему — в извивах туннелей Лик-стрит, средь частокола лесов Зверинца. Милена доставила «Комедию» обратно на Землю.
Глава четырнадцатая
Прыг-скок (Психическая драма)
МИЛЕНА БЕЖАЛА ОТ ТРОУН. Она перебралась на Болото — широкое устье Темзы между Лондоном и морем. В некотором смысле она бежала и от себя.
Она вспоминала, как пел мальчишка. Он стоял на плоском отполированном носу лодки. Он управлял ею, отталкиваясь длинным шестом от дна, — высокий, худой, с размеренно двигающимися под темной кожей веревками мышц, отчего ноги у него напоминали отполированные узловатые коряги.
Мэри у лэй ла
Мэри у лэй лу
Мэри у лэй ла
Мэри ай лав ю
Милена сидела в умиротворенной полудреме, чувствуя облегчение оттого, что ей удалось благополучно скрыться. Три месяца она поживет на Болоте — там, где ее никому в голову не придет искать. Это пока. А потом она отправится в космос.
Она поглядывала на текучие блики света, ленивой рябью играющие на воде кофейного цвета, и потихоньку клевала носом. Веки сами собой смежались. Уютно журчала вода, в момент толчка образуя вокруг шеста мелкие бурунчики. Сухо шуршал тростник, когда лодка задевала его, проталкивалась там, где канал сужался.
Резко захлопали крылья. Милена подняла глаза: сорвавшись с места, откуда-то вылетела болотная куропатка, черная, с красной головкой. С шумом взбрыкивая в захлюпавшей воде, поспешно отдалялся от лодки потревоженный ею буйвол. Пуская ручейками воду из ноздрей, он проводил лодку взглядом, одновременно робким и недовольным.
А вон там, в тростнике, еще один буйвол. Слышно было, как где-то в отдалении его звонко кличет детский голос: «На-на-на-на-на-на!» Среди высоких стеблей тростника сновали гибкие тени, мимолетно появляясь и исчезая. Их бегу грациозными поклонами вторили серебристые верхушки камышей. Сверху в воздухе кружили цапли.
— Буйволы, они еще глубже могут забираться, — пояснил мальчуган. — Тут, где вы сейчас, для них считай что мелководье, пастись в самый раз.
Он попробовал толкнуться в сторону от утлого канала, отчего плоскодонка угодила на кочку жухлой осоки и болотных трав.
— Ш-штоб тебя, — прошипел он. — Дождей совсем нет. Все мои обходняки пересыхают.
Выскочив наружу, он проворно затащил лодку на илистый нанос. Там, где ноги у него погружались в чавкающую жижу, наружу устремлялись пузырьки болотного газа, наполняя воздух вонью от гниющего тростника.
— Что, проблемы из-за того, что мало дождей? — поинтересовалась Милена.
— Да пока еще куда ни шло. Хотя еще немного, и совсем каюк, — сказал он.
Протащив плоскодонку по грязи до ближайшей протоки, мальчишка-лодочник столкнул ее в воду, а сам пошел вброд между двух строений, огороженных высокими тростниковыми плетнями. Там он опять запрыгнул в лодку и, оттолкнувшись шестом, вывел ее на широкий прямой канал.
По обе стороны канала до самого горизонта тянулись тростниковые хижины. Из-за загрязненного воздуха те из них, что маячили в отдалении, дрожали в золотистом мареве, какое обычно бывает предзакатной порой.
Хижины по форме напоминали караваи; на крышах кочками росла болотная трава. Они стояли на прочном фундаменте из коралла, низкой стеной окаймлявшего канал. На берегу в пыли возились куры. Женщины, склонясь на корточках, черпали из канала чайниками воду. Низко сидящие лодчонки швартовались в несколько рядов справа вдоль канала. По середине вверх по течению в лодках отчаянно гребла ребятня, направляясь к Большому Барьерному рифу. Риф ограждал от воды Центральный Лондон. За воротами шлюзов располагались торговые ряды Ямы.
Бойко подплывали и отчаливали всевозможные лодки, ялики и каноэ, привозя и отвозя партии товара. В них горками громоздились капустные кочаны, кресс-салат, сухой тростник или изделия из него, разнообразные ткани из водных растений.
— Ах ты, Противная моя! — с широкой улыбкой окликнула Милену женщина, сидящая на носу своей лодки, рядом с надежно укрепленной в узком пространстве жаровней. — Жареные каштаны, просто объедение! Капустка — хрум-хрум, свежая-пресвежая! Редиска, лук, зелень, да и поджарочка имеется! Кушать, наверное, хотим?
Милена, заставив себя улыбнуться, покачала головой. Ей говорили, что народ на Болоте будет называть ее Противной, не вкладывая в это никакого отрицательного смысла. Члены Партии на Болото заглядывали редко и потому не успели осточертеть. Для партийцев здесь поэтому даже построили новый дом.
Мальчишка-лодочник решил еще раз срезать путь и начал маневрировать между домами. На крыльцо одного из них выбрался надутого вида малолетка и начал громко его отчитывать. Мальчишка в ответ лишь с улыбкой махал веслом и величал его «господином начальником». Плоскодонка скользила вблизи палисадников, бдительно разделенных тростниковыми плетнями. Тянулась рядами водяная капуста; съедобные водоросли колыхались непроницаемо гладким зеленым ковром. На высоких коралловых островках пыхтели генераторы, подавая в дома по протянутым через палисадники проводам электричество.
Лодка по смежному каналу вышла на обширную водную гладь, напоминающую озеро, лазурное как небо. Временами по глади морщинками пробегал ветер. Здесь даже ходили пароходы, издали казавшиеся лазоревыми. Они курсировали по руслу главного канала, отмеченному буйками. По воде долетали обрывки разговоров на палубе, и слышался размеренный плеск огромных колес: «чух, чух, чух». Между колес над кормой торжественно вздымались черные трубы. Ближайший к ним пароход шел с грузом рыжеватого щебня, придающего ему сходство с миниатюрной египетской пирамидой.
На той стороне озера, у едва различимой полоски тростника, гнездились фламинго. Временами они снимались с места и кочевали туда-сюда дымчато-розовыми стайками. Болотные жители их лелеяли и опекали. Недолюбливали здесь лишь журавлей и цапель. Сузив глаза и приставив ладонь ко лбу, Милена с трудом, но все же различила розоватые кочки-туловища на длинных лапах и с шеями, напоминавшими гибкие слоновьи хоботы.
— Это Этуаль, — пояснил мальчишка. — Отсюда идут каналы в разные Братства. Мы занимаются садоводством — типа капуста, все такое; потом еще фауной — всякие там птицы, разная живность; ну и само Болото тоже наше. А сейчас мы идем за Болото, мимо нашей земли. — Он обнажил в улыбке щербатые зубы. Лиловая кожа была покрыта буграми от прыщей.
— А я буду жить возле какого Братства? — поинтересовалась Милена. Вообще-то она это знала, просто любопытно было, как он отреагирует.
— Ну это… вы же Противная, — сказал он по-прежнему с улыбкой, однако глаза при этом смущенно опустил.
— Противная — это же не название Братства. Где-нибудь в окрестностях Болота?
— Нет. — Лодочник покачал головой. — Это рядом с Братством Поминовения.
Он, поморщившись, отвернулся. Словом «Поминовение» здесь иносказательно именовали Смерть.
