— Нет.
— Обмороки?
— Нет.
— Вы выполните любой приказ командования?
— …Да.
Голубая линия показала неискренность. Две другие подтвердили правдивость ответа. Вместе с тем аппаратура отметила двухсекундную заминку.
— Вы способны произвести боевой пуск МБР?
— …Думаю, да.
Теперь белая и зелёная линии выразили сомнения. И опять заминка.
— Вы боитесь замкнутого пространства?
— Нет.
— Вы рассказывали кому-нибудь о служебных делах?
— …Нет.
Все три линии показали ложь. И снова заминка.
Опрос продолжался ещё около двадцати минут, наконец толстяк встал, освободил курсанта от датчиков и молча вышел из комнаты. Александр опустился на диванчик у окна, переводя дух. Он весь вспотел от напряжения. Странно: обычные вопросы, обычные ответы. Ему ведь нечего скрывать… Наверное, оттого, что слишком многое поставлено на карту. Предложенная работа привлекает его, и мысль о том, что от дурацких вопросов и бездушной машины зависит, получит он её или нет, вызывает напряжение. Саша чувствовал, что его судьба решается именно сейчас, в эту минуту!
Действительно, в кабинете Кандалина шло небольшое совещание.
— В целом никаких особых отклонений не выявлено, — докладывал Михеев. — Но на вопросы о выполнении любого приказа и о способности произвести боевой запуск чёткие ответы не получены. К тому же они даны с задержкой…
— Это вполне нормально, — прокомментировала Наталья Игоревна. — Речь идёт о предположительных действиях. Он сам не знает, как поступит в этих ситуациях. Такова реакция девяноста процентов тестируемых.
— Так, может, надо ориентироваться на остальные десять процентов? — спросил Михеев. Уполномоченный и его помощник молчали.
— Как правило, это люди, не обладающие критическим мышлением, — спокойно пояснила Булатова. — Они более уверены в себе и думают, что выполнят любую задачу. Однако при учебно-боевых запусках процент срывов одинаков как для первой группы, так и для второй. Потому что думать о том, что ты сделаешь, и сделать — это совершенно разные вещи. А стартовый ступор — это серьёзная нервно-психологическая проблема!
— И он соврал на вопрос о том, рассказывал ли кому-нибудь о служебных делах, — тоном ябедника прошепелявил Михеев.
— Вот как? — насторожился Кандалин.
Но Наталья Игоревна махнула рукой.
— Это просто характеризует его как совестливого и ответственного человека. О служебных делах рассказывают практически все, только в разной степени. О новом назначении, перемещении по службе, какой-либо проблеме… Все. Сто процентов. Главное, не выдавать секретных данных. А с этой стороны он не замечен, у него прекрасное личное дело.
Михеев пожал плечами, то ли соглашаясь, то ли, наоборот, возражая. Кандалин ненадолго задумался.
— Скажите, Василий Васильевич, есть ли идеальные кандидаты, которые проходят испытание без сучка и задоринки?
— Нет, — с некоторым сожалением ответил Михеев. — А если такое произойдёт, то это очень тревожный сигнал: скорее всего, испытуемый проходил специальную подготовку. Сами понимаете, что это значит.
Уполномоченный пристукнул рукой по столу.
— Тогда и не надо наводить тень на плетень. Наталья Игоревна, проведите психофизиологическое тестирование. Если всё пройдёт хорошо, приглашайте его ко мне на беседу.
Военврач вернулась в комнату, кандидат поднял на неё ждущий взгляд.
— Полиграф вы прошли успешно, — ободряюще улыбнулась она. — Осталось тестирование по изучению свойств вашей личности. Вот это вопросник…
Булатова передала парню довольно пухлую брошюру.
— А это варианты ответов. Видите, номер вопроса совпадает с номером ответа. Вам остаётся только подчеркнуть: «Да» или «Нет». Отвечать надо искренне, потому что вопросы перепроверяют ваши ответы. Чтобы не запутаться, надо быть честным. И ещё надо уложиться в тридцать минут. Вам всё ясно?
Кудасов пожал плечами.
— Вроде все…
— Тогда приступайте!
Вопросы были дурацкими: «Любите ли вы цветы?», «Любите ли животных?», «Бывают ли у вас расстройства желудка?», «Любите ли охоту?», «Любите ли вы рвать цветы?» и так далее.
Александру показалось, что кое-что он понял. Расстройства желудка бывают у всех, хотя признаваться в этом неудобно. Если ответил положительно, значит, проявил честность, ответил отрицательно — соврал. Если любишь цветы и любишь их рвать, значит, в натуре заложено противоречие, точно так же с любовью к животным и охоте. Но можно любить уже собранные цветы, а охотиться только на птиц… Тогда никакого противоречия нет.
А этот вопрос: «Просыпаетесь ли вы ночью?» Или этот: «Снятся ли вам сны?» Они-то что проясняют?
Но, размышляя о содержании вопросника, Кудасов не останавливался и бойко отмечал в большом, разграфлённом на 400 клеточек листе свои ответы. Он уложился в двадцать минут.
— Молодец, хорошее время, — сказала Наталья Игоревна. Александру показалось, что она смотрит на него с симпатией. — Теперь посидите, я это расшифрую.
Он снова остался один, но теперь волнения не было. Пришла уверенность, что всё будет хорошо. Так и получилось. Через двадцать минут Наталья Игоревна вернулась.
— Поздравляю, Саша, тесты вы прошли успешно. Возможно, нам с вами придётся работать вместе, — она в очередной раз улыбнулась.
Потом в комнату зашёл Маслов и пригласил его к шефу. В большом кабинете с массой телефонов и огромной картой железных дорог на стене сидел приземистый худощавый человек. У него были большие некрасивые уши, огромные залысины и лицо усталой обезьянки. Если бы не полковничья форма и не окружающая обстановка, его можно было принять за обычного работягу — сантехника, грузчика или монтёра пути.
— Здравствуйте, Александр Олегович! — полковник привстал и протянул через стол цепкую руку. — Я Уполномоченный Минобороны по Южному округу Олег Станиславович Кандалин.
— Курсант Кудасов, — представился Саша. — Правда, я уже выпускаюсь.
— Вы знаете, что такое БЖРК, товарищ курсант?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Александр на мгновение растерялся. «Работяга» пристально и испытующе смотрел ему в глаза. Кудасов взял себя в руки и приосанился.
— Слышал, — ответил он. — Нам преподавали курс «Структура РВСН». Это боевой ракетный железнодорожный комплекс. Один из видов мобильных ракетных установок.
— Правильно, — кивнул полковник.
— Когда-то БЖРК играли важную роль в обороне СССР, — продолжил Кудасов, вспоминая сведения, не имевшие практического значения. — Их было несколько штук, по-моему четыре или пять. Потом их расформировали, и сейчас это только история развития вида вооружённых сил…
