— Я хочу поспать, — Оксана потёрла глаза. — А потом можно выйти и осмотреться.
— Давай поспим, — согласился Кудасов. — Сегодня я выходной.
Оксана стала стелить постель, молодой муж с удовольствием наблюдал. Когда она нагнулась, халатик задрался, и он обнаружил, что нижнего белья на ней нет. Это изменило их планы. Заснули молодожёны только через час.
Глава 3
Операция «Сеть»
[8]На рейде Владивостока, или, как говорят опытные мареманы, Владика, всегда много судов. Рыболовецкие сейнеры, плавучие рыбзаводы, танкеры и сухогрузы… Кто-то меняет экипаж, кто-то сдаёт улов, кто-то грузится или набирает топливо, кто-то разгружается, а кто-то ещё ждёт таможенного досмотра. Основным торговым партнёром в этих краях является Япония, и суда Страны восходящего солнца в порту Владика привычны настолько же, насколько в японских портах привычны браконьерские российские краболовы.
Сухогруз «Кавасаки», дождавшись своей очереди, подошёл к четвёртому причалу и, получив таможенное «добро», начал разгрузку. В числе других, портовые грузчики, которые в платёжных документах выступают под мудрёным названием стивидоры, подцепили стропами и выгрузили из глубокого трюма на причал два грузовых контейнера, идущих транзитом из Японии в Швецию.
Транзитные грузы таможня практически не контролирует, ограничиваясь проверкой пломб, наложенных грузоотправителем, и иногда дублируя их собственными пломбами. При пересечении границы на выезде из России также проверяются пломбы, и, если они в порядке, транзит уходит по своему маршруту.
На выгруженных контейнерах пломбы были в полном порядке, но, судя по нарисованным на огромных ящиках условным обозначениям, они требовали особо бережного обращения. И неудивительно: из сопроводительных документов следовало, что в контейнерах находились керамические вазы. Поэтому их необходимо плавно поднимать и опускать, строго соблюдать положение «верх — низ» и ставить рядом в соответствии с отметками на стенках.
Все эти требования были выполнены, и контейнеры осторожно погрузили на открытую железнодорожную платформу, соприкоснув именно теми стенками, какими следовало. Теперь им предстояло проделать длинный путь через всю Россию: с востока на запад и с юга на север общей протяжённостью около восьми тысяч километров. Вначале по Транссибирской магистрали: через Хабаровск, Читу, Красноярск, Томск, Новосибирск, Екатеринбург и Нижний Новгород до Москвы, затем через Санкт-Петербург, Беломорск и Кандалакшу до Мурманска. Там опять предстояла перегрузка на торговое судно и последняя часть маршрута — через Баренцево, Норвежское и Северное моря до Гётеборга.
Маршрут был выбран довольно странный: гораздо логичнее было бы везти контейнеры морем, обогнув Россию с Востока и избежав двух совершенно лишних погрузочно-разгрузочных операций, существенно удорожающих доставку и повышающих риск повреждения хрупкого груза. Но, в конце концов, это дело грузоотправителя и грузополучателя. Всем остальным, включая пограничников, таможенников, стивидоров и железнодорожников, было на это глубоко наплевать. Безразлично. Как говорят молодые люди из поколения «пепси» — фиолетово.
В те же дни из Турции в Туапсе прибыли два транзитных контейнера с керамическими вазами, идущие через Архангельск в Швецию. В туапсинском порту их с осторожностью перегрузили на железнодорожную платформу, установив строго определённым образом, и отправили малой скоростью с юга на север: через Тиходонск, Москву и Вологду на Архангельск. Протяжённость этого маршрута была поменьше, но тоже солидной — около трёх тысяч километров. Вставали те же вопросы: зачем понадобились две перегрузки и почему вазы не отправили морем вокруг Западной Европы через Босфор и Гибралтар? Но ставить эти вопросы и отвечать на них было некому, потому что те люди, которые могли бы заинтересоваться подобной странностью, не в состоянии анализировать движение миллионов тонн грузов, проходящих через территорию России. А всем остальным это тоже было фиолетово.
Поставленные на железнодорожные платформы и соприкоснувшиеся определёнными стенками контейнеры, во-первых, оживали, так как автоматически включались детекторы низкой радиации. Во-вторых, строго определённая позиция позволяла контролировать чувствительными приёмниками детекторов низкой радиации и правую и левую сторону по ходу своего движения.
Контейнеры начали двигаться практически одновременно, прочёсывая российские железные дороги по самым протяжённым магистралям. Так браконьерские сейнеры вдоль и поперёк тралят дно Охотского моря, вылавливая сотни тонн крабов, морских ежей, трепангов, трубача и другие золотовалютные деликатесы. Одновременно все разведывательные спутники США — «Плутон», «Соколиный глаз», «И-146», «Х-100» и другие вели в том же масштабе времени синхронную, аэрокосмическую съёмку, позволяющую осуществить привязку зафиксированного объекта к местности. А компьютерная реконструкция позволяла отследить передвижение «засвеченного» объекта на определённом участке и, возможно, восстановить его маршрут.
Конечно, существует много железнодорожных веток, которые не захватывались «Сетью», но они были гораздо короче выбранных, а «Мобильный скорпион» нуждался в просторе для манёвра, ему были необходимы длинные, на всю страну перегоны. Поэтому вероятность того, что он попадёт в «Сеть», равнялась семидесяти восьми процентам.
Средняя скорость товарного поезда в России равняется тридцати километрам в час. Опытный железнодорожник с уверенностью скажет, что для благополучия статистики эта цифра завышена на восемь-десять километров. Контейнеры-шпионы неспешно двигались по российским просторам, чутко реагируя на малейшее повышение радиоактивного фона.
Подобных повышений было не так уж и мало. Передвижные лаборатории для контроля рельсов с гамма-дефектоскопами внутри имеются на каждой железной дороге, на наиболее важных магистралях — даже по несколько штук. Сердцем дефектоскопа является ампула с радиоактивным цезием, упрятанная в свинцовую оболочку. Детекторы низкой радиации чётко их фиксировали, а скрытые за стенками контейнеров фотокамеры производили одновременный снимок жёлтых вагонов с надписью «Лаборатория» на борту — технический эксперт ЦРУ профессор Кольман усовершенствовал своё изобретение.
В некоторых местах попадались пятна радиоактивного загрязнения — то ли следы экологической катастрофы в Чернобыле, то ли последствия должностной халатности и менее трагических техногенных ошибок. Счётчики Гейгера реагировали на каждое такое пятно, включая фотоаппараты, которые могли производить съёмку даже в ночное время. Но в чувствительные объективы попадали только поросшие могучим бурьяном пустыри, растрескавшаяся и неухоженная российская земля, свалки искорёженного металла и другие привычные элементы при-железнодорожного ландшафта. Большинство зон повышенной радиоактивности не были известны властям, поэтому, если бы карта низкорадиоактивных загрязнений, полученная аппаратурой проекта «Сеть», оказалась во властных структурах, она могла бы оказать существенную помощь в борьбе за экологическую чистоту Российской Федерации.
