Кудасов изобразил раскаяние.
— Ну что ж, повинную голову меч не сечёт, — Кравинский снял очки и потёр переносицу, на которой отпечаталась красная полоска.
— С Беловым-то как пообщался? — доброжелательно спросил он.
Старлей пожал плечами.
— Вначале нормально. Он мне про свою службу рассказывал…
— Срочную? Про трудности и невзгоды? — оживился Николай Тимофеевич. — Как одну сигарету впятером курили?
— Да, точно. А потом он на меня как попёр… Дескать, расчёты не главное, а главное — быть таким, как он…
Кравинский кивнул.
— Это за ним есть. Мания величия. Хотя с возрастом оснований для гордости всё меньше. Утрачивается мастерство, утрачивается… А как его супруга?
— Замечательно, — от души сказал Александр. — Пирог испекла и такое внимание к моей жене проявила. Прямо как мать родная!
Николай Тимофеевич задумчиво кивал, но не одобрительно, а скорей осуждающе.
— Её так и зовут девчонки-телефонистки — Мамуля. Всё она с ними шушукается, жизни учит… А в женсовет, на общественную работу не идёт, не хочет… Есть мнение, что она у них сплетни собирает. У нас ведь все разговоры через коммутатор, девчонки вольно-невольно, а слушают. А она выпытывает. Ты свою предупреди, аккуратненько так, пусть она в эти бабьи дрязги не лезет! Сплетни в закрытом гарнизоне — самое опасное дело: отношения портятся, обстановка накаляется, все друг на друга волком смотрят. Пусть лучше держится от всего этого кубла подальше…
При всей насторожённости к Кравинскому, Александр не мог не отметить, что он даёт вполне здравые, доброжелательные и дельные советы. И насторожённость постепенно пропадала.
— А как Игорь Шульгин тебе показался? — спросил Николай Тимофеевич.
— Хороший парень, — улыбнулся Кудасов. — Он мне здорово помог.
— Ну и ладненько, — Николай Тимофеевич тоже улыбнулся. — Тебе же скоро в первый рейс? Готов?
— Конечно. Давно готов. Затомился уже.
— Ну и хорошо. С майором Сомовым познакомился? Будут какие проблемы — смело к нему обращайся. Как ко мне. Я его предупрежу.
О чём собирался предупредить подчинённого начальник отдела КР, Кудасов не понял. Но переспрашивать не стал.
Глава 4
Воры и шпионы
Любое преступление, как и преступность в целом, имеет определённые закономерности, или, как говорят учёные люди, — алгоритмы. Например, в общей массе преступников доля женщин составляет около 16%, при совершении должностных злоупотреблений их удельный вес возрастает до 40%, а в детоубийствах до 100%, зато в вооружённых посягательствах падает до 1%. Наиболее активная возрастная группа преступников мужского пола — 25-29 лет, они, безусловно, лидируют в грабежах и разбоях, бандитских нападениях и изнасилованиях.
Одни преступления совершаются спонтанно, другие тщательно продумываются.
Большинство не требуют специальных знаний и умений, в определённой части без них не обойтись. Ударить соседа камнем по голове — никакого ума не надо, а чтобы застрелить крупного бизнесмена с дистанции 400 метров, обязательна тактическая и снайперская подготовка. Иногда бывают важны профессиональные знания. Сдёрнуть оставленную без присмотра сумочку сумеет каждый, а украсть два центнера зерна из бункера комбайна — извините! Ушлый городской щипач понятия не имеет, что такое бункер и куда можно сбагрить двести килограмм пшеницы… В последнем случае со стопроцентной вероятностью замешан сельский механизатор, знающий, как запирается бункер и как из него можно ссыпать зерно. Велика вероятность того, что вор на этом самом комбайне и работал.
Аналогичная картина и при кражах на железнодорожном транспорте. Залётные домушники, опытные карманники или решившая быстро разбогатеть молодёжь на товарную станцию не пойдут: уж больно много там непонятного… Где хранятся более-менее ценные вещи? Как отличить вагон с углём от вагона с хрусталём? Как не угодить под маневровый тепловоз? Как пробиться внутрь контейнера? Куда спрятать похищенное? Как замести следы?
Чтобы ответить на все эти вопросы, необходимо хорошо знать весь механизм железной дороги, все тонкости и особенности железнодорожного хозяйства. Поэтому кражи из вагонов, как правило, совершают железнодорожники — действующие или бывшие. Происшествие на станции Кузяевка под Тиходонском не стало исключением.
— На третьем пути товарняк стоит, там контейнера турецкие! — сообщил друзьям-подельникам монтёр пути Вася Саватеев по прозвищу Савва и привычно сплюнул на шпалы.
— И сколько отстаиваться будет? — Угорь переложил монтировку из одной мозолистой руки в другую.
Савва пожал плечами.
— Пока дизель заменят, пока пассажирские пропустят… Часа три, не меньше.
Третий участник разговора годился первым двум в отцы. И называли его уважительно — Лаврентьич. Он неодобрительно хмыкнул.
— Я на турецкие не пойду. Раньше мы к этим вагонам иностранным и подойти близко боялись…
— Не боись, Лаврентьич, сейчас никакой разницы нет — наш или ихний, — успокоил Угорь. — Зато там дублёнки могут быть или ковры. Прорубом быстро управимся. А потом уйдёт он — и всё! Менты начнут кивать друг на друга, пересылать со станции на станцию, а искать нас никто не будет.
Лаврентьич покачал головой.
— Хорошо, если так. Только всяко бывает. Если международным скандалом запахнет, то они тут землю носом рыть начнут! Я не иду!
— Ну, как хочешь… Только топорик дай, пилка у меня есть…
Через несколько минут две тени скользнули к неохраняемому товарному составу и забрались на открытую грузовую платформу.
— Ну-ка, подсади! Оп-ля…
— Давай руку!
Воры сноровисто забрались на крышу контейнера — это наименее защищённое место, как живот у ёжика. Они действовали ловко и слаженно. В гудках тепловозов, стуке колёс, лязге сцепок и других шумах железнодорожной станции растворились удары топора, скрежет пилы и скрип отдираемых досок. Через пятнадцать минут в крыше появилось кривое квадратное отверстие.
— Крепко делают, — пожаловался запыхавшийся Савва. — Наши куда как легче идут!
— Ну! — кивнул Угорь. — Гля, у них изнутри железом обито! Видно, дорогой груз-то…
— Давай посмотрим, — Савва посветил фонариком. — Что-то я не пойму… Приборы какие-то…
— Ух ты! — нетерпеливо выдохнул Угорь. — Небось видаки или телевизоры…
— Да нет… Какая-то елда на подставке! И ящики железные…
— Давай я спущусь, — Угорь привычно ввинтился в проруб, завис на руках и пружинисто спрыгнул вниз. Здесь он включил свой фонарь и осмотрелся.
— Ну, что там? — спросил сверху Савва.
Угорь долго молчал.
— Ну, чего?!
— Хрен его знает. Или кинокамера, или типа того…
