«Ялтинские товарищи, — сообщил он, — настаивают на вашем немедленном расстреле, но Севастопольский Совет велел мне защищать вас до получения приказа из Петрограда. Я не сомневаюсь, что Ялтинский Совет, где верховодят большевики, попробует захватить вас силой. Дюльбер с его стенами защищать легче, чем Ай-Тодор».
Я никогда не думал о том, что прекрасная вилла Петра Николаевича имеет так много преимуществ с чисто военной точки зрения. Когда он начал ее строить, мы подсмеивались над чрезмерной толщиной его стен и высказывали предположение, что он, вероятно, собирается начать жизнь Синей Бороды. Но наши насмешки не изменили решения Петра Николаевича. Он говорил, что никогда нельзя знать, что готовит нам отдаленное будущее. Благодаря его предусмотрительности Севастопольский Совет располагал в 1917 году хорошо защищенной крепостью.
Джорджилиани поселился во флигеле дворца.
Работы по срочной разборке бумаг Николая Николаевича поручили рабочему Мигачеву, социал-демократу. Тот обратил внимание на находившуюся в сундуке докладную записку стратегического плана захвата Босфора и Дарданелл через Анатолийский берег, составленную герцогом Лейхтенбергским совместно с капитаном первого ранга Немитцем. Проект не получил хода, потому что военная обстановка тому не благоприятствовала.
Колчак ознакомился с проектом, а на следующий день вызвал к себе Немитца, которого не любил за либерализм, полагая карьеристом. Колчак, ценивший ясные головы у подчиненных, сообщил, что послал в Петроград представление на присвоение Немитцу звания контр-адмирала и делает его начальником штаба операции под кодовым названием «Ольга».
На этом либеральные речи Немитца были закончены, и его вотще ждали в Совете и ЦВИКе и на митингах, которые потеряли за последние недели размах и громкость речей. Немитц, будучи специалистом, с увлечением окунулся с головой в подготовку похода Черноморского флота.
* * *
Из Ялты вернулся Мученик.
— Называйте меня Еликом, — сказал он, встречая Колю в зале домика Раисы. Он сидел за столом, одновременно вальяжный и взъерошенный, и Раиса смотрела на него с доброй жалостью. — Я привез ящик массандровских вин — царская коллекция. Их больше не будет. Раиска сказала, что вы с ней дружно живете и она вами довольна. Это хорошо. Я рад, так именно — я рад.
В глазах Мученика была собачья просьба — не бери мою Раю! Я потерплю, пока ты здесь. Мы же с тобой джентльмены?
— Я сейчас уезжаю, — сказал Коля.
— Опять в Ялту? Скажи, Елик, зачем он туда ездит?
— Как зачем? — Мученик подмигнул Коле и повернулся к Раисе. — Как зачем, когда вся Ялта знает, что у господина Берестова есть замечательная любовница. Княжна Татьяна! — И Мученик стал смеяться. — Прекрасна, как ангел небесный, как демон, коварна и зла.
Коля с удовлетворением отметил, что Елисей, как и севастопольские сплетницы, поверил версии, придуманной императрицей.
— Елик, бросьте свои шутки! — рассердилась Раиса. — Мне еще не изменяют!
Мученик совершил роковую мужскую ошибку — он полагал унизить соперника, а в результате невероятно возвысил того в глазах Раисы. Может быть, Елик врет — нет там княжны. А что, если есть? Ну, если не княжна, то хотя бы графиня? Откуда у Коли автомобиль с шоффэром, который всегда молчит и носит под бушлатом «маузер» в деревянной кобуре? Откуда у Коли лейтенантский чин, если всего несколько дней назад он был прапорщиком из вольноопределяющихся?
— Раиса, — Коля вынул из кармана солидную пачку пятерок, — я буду завтра в Ялте, но очень прошу, поговори завтра с тем портным, который шил мне этот мундир. Мне нужен парадный, под эполеты и высокий ворот. Надеюсь, тебе хватит денег.
— Еще чего не хватало! — сказала Раиса гневно. — Я вам, извиняюсь, не жена!
— Все, что останется, возьмешь себе, — сказал Коля. — Витенька давно просил паровоз.
— Уууу! — загудел Витенька. — А Мученик принес мячик! Кому он нужен? Если хочешь, Коля, я его тебе подарю.
— Спасибо, оставь его себе.
— Это странно, — сказал Мученик. — Зачем вам, господин Берестов, два имени?
— Так меня мама в детстве звала, — сказал Коля.
— Разумеется, — согласился Мученик, уловив угрозу в участившемся дыхании Раисы. — Давайте выпьем. Посидим, выпьем, давайте?
Коля, не желая того, почувствовал, как изнемогал Мученик от ревности и унижения. Ради высокой любви он оставил на время свою идеальную подругу — Революцию и приволок из Массандры ящик с вином; но ящик не стал пропуском к счастью. Желающий счастья всему человечеству Елисей Мученик не мог желать счастья Андрею Берестову, который, возможно, даже не Андрей Берестов, а черт знает какой конспиратор.
Раиса стала собирать на стол, а Мученик понял, что должен уйти. Мученик поднялся, стал прощаться — и вышло совсем уж неловко, демонстративно. Раиса почти не уговаривала его: уходишь — уходи. Но была обижена — гости не должны уходить, когда их тарелка уже на столе, каждый знает.
А Мученик ушел. Он шагал по вечерней улице, вниз, к гавани. Он думал о несправедливости судьбы. Ему, Елику Мученику, никогда ничего легко не доставалось. Но он добился многого, к чему стремился. Он хотел быть сытым — он давно уже стал сытым. Он хотел стать образованным — он окончил Коммерческое училище в Одессе. Он хотел стать состоятельным — и основал процветающую посредническую фирму на паях с французским капиталом. Но он понимал, что счастье и состояние нежатся под дамокловым мечом случайности, потому что Мученику выпало родиться в рабской империи. И он стал революционером. Упаси Боже! Нет, не тем, кто кидает бомбы, а тем, кто руководит массами. Революция получилась, но счастья не было.
В прошлом году, зайдя в магазин, он увидел ту самую женщину, которая ему снилась в сексуальных снах начиная с отроческого возраста, и возжелал ее. Революция еще не была завершена, и сам Мученик еще не обеспечил постоянного счастья для себя, своей семьи и всего человечества. Мученик стал приходить к Раисе, но она, даже отдаваясь ему, Елисея не полюбила.
Берестов же был красив и мускулист…
Мученик отлично понимал, где ему обещают, а где его обижают. Он даже понимал, что Раиса его не обижает и не хочет обижать — нет, она добрая, но плотоядная женщина, а он, Мученик, — хищник в политической борьбе, но не способен быть хищником в постели, потому что в постели он жаждет быть одновременно страстным и нежным, ибо воспитан на поэзии Блока и Бальмонта.
Шатаясь, словно пьяный — а ведь ни одной бутылки не открыли, Мученик клял себя за наивность. Раньше он думал, что в жизни всего важнее революция, оказалось — женщина. Революция свершилась и требует от него всех сил — как ревнивая жена. А он не способен отдавать ей силы — он хочет убить этого Колю-Андрюшу! Он хочет отнести мягкую и страстную Раису Федотовну на пышную кружевную кровать и сказать ей: ты моя супруга!
На углу Нахимовского проспекта Мученика встретил рабочий Мигачев, который намеревался доложить на ячейке партии социал-демократов о бумагах Николая Николаевича, которые он как член комиссии тридцати трех прочел, но не знал, что делать дальше. Мученику некуда было бежать. Поэтому он постарался забыть о Раисе и, обняв передового, но еще политически малоразвитого рабочего за плечи, повел по проспекту, раскланиваясь с прохожими, потому что многие знали в лицо столь известного политика.
