— Ну и нравы!
Коля поднял голову, увидел Лидочку и сказал:
— Я как раз о тебе думал.
Он поднялся и подвинул стул, предлагая Лидочке сесть.
Словно они расстались вчера — добрыми приятелями. И встретились как договорено.
— Ты что здесь делаешь? — спросила Лидочка.
— Могу тебе задать такой же вопрос, — сказал Коля. Он взглянул на дверь. — Ты одна?
— Одна, — сказала Лидочка.
«Даже в самой безопасной ситуации нельзя нарушать правил конспирации, — ругал себя Коля. — Что мне стоило потерпеть на холоду, пока Ефимыч починит мотор? Что потянуло меня в это чертово кафе?» Нет, не Лидочка его пугала — хоть и екнуло нерадостно сердце, когда увидел ее рядом со столиком. Увидел бы ее заранее — скрылся бы. А ведь знал, что она в Ялте. Но чтобы Лидочка, недавняя гимназистка, смело входила одна в вечернее кафе, в такое время! Что должно было произойти с ней?
В тот момент Коля не думал о том, что он — Андрей Берестов. Странно, но, когда увидел мельком Лидочку на набережной несколько дней назад, сразу подумал — где же сам Берестов? Но сейчас ни о чем не подумал.
Изменилась ли Лидочка? По первому взгляду, с Лидочкиной хрупкой красотой ничего не произошло. Но, наверное, это не так — все мы меняемся. И Лидочка осунулась, глаза стали больше и тревожнее. Волосы причесаны иначе — плотно стянуты в пучок на затылке. И это насилие над волосами чуть-чуть оттягивает уголки глаз кверху и резче обозначает скулы. В лице появляется нечто ориентальное.
— Я здесь на минутку, по делу — еду в Севастополь, но вот машина сломалась.
— Ты там служишь?
— В штабе флота.
— Ты получил новые чины? Я плохо в них разбираюсь.
— Ничего интересного, — сказал Коля. — Служу. Как все. Кого-нибудь из знакомых видела?
— Давно никого не видела, — сказала Лидочка.
— Тебе кофе заказать?
— Без сахара.
Коля поднялся и пошел искать официанта. Лидочке было слышно, как за портьерой он ссорится с официантом, потому что официанту не хочется служить, а хочется заседать в Совете.
— Я обратил внимание, — раздраженно сказал Коля, возвращаясь и садясь за столик, — что простонародье ждет от революции не столько благ материальных, как возможности поговорить на пустые темы.
— Тебе не нравится революция?
— Почему? Мне она нравится. В определенных пределах. Например, для меня она открыла дорогу — во времена революционных потрясений открываются пути для смелых и умных людей. Не будь революции, я сидел бы в береговой артиллерии и ждал, пока приплывет «Гебен» и расстреляет меня вместе со всей батареей. Но ты расскажи, что с тобой было эти годы.
— Я уезжала.
— Куда?
— Куда, с кем — это долгий разговор.
— А зачем вернулась?
— Коля, я разыскиваю Андрея.
Кофе был теплый, жидкий — то ли кофе, то ли плохой чай. Молока официант не принес.
— Андрея? А вы… разве он… — Коля был удивлен.
— Мы потеряли друг друга. А мне его надо найти. Я думала, что ты мог встречать его или видеть.
— Нет, я его не видел… — Коля ответил как бы с оттяжкой — это была не пауза, но заминка. И Лидочка, готовая к неискренности, сразу уловила это.
— Не видел или ничего не знаешь? И фамилии не встречал?
— Я ничего не знаю об Андрее. Ты прости, что я не могу с тобой побыть. Но мне надо срочно возвращаться в Севастополь. Ты у родителей живешь? По старому адресу?
— Ты в Севастополь на машине? — спросила Лидочка. Они странно разговаривали, будто почти не слышали собеседника. Даже отвечая на вопросы, в самом деле думали о другом. О своем.
— Да, сейчас уже еду. Ты прости.
Коля достал аккуратный бумажник. У Коли всегда все было аккуратное — и бумажник, и ножик, и носовой платок. Он достал оттуда деньги, положил на стол.
— Мы обязательно увидимся, — сказал он.
— Погоди, — сказала Лидочка. — Ты возьмешь меня с собой.
— Еще чего не хватало!
— А почему? — Лидочка поднялась тоже. — Мне срочно нужно в Севастополь.
— Не на ночь же глядя.
— Мне все равно. Вместо того чтобы четыре часа болтаться завтра на пароходе, я доеду с тобой. И спокойнее. И к тому же на билете сэкономлю.
При последних словах Лидочка улыбнулась, словно приглашая Колю разделить шутку.
— Я и не подумаю тебя брать, — сказал Коля. — Это служебная машина.
Они уже оделись и, продолжая разговаривать, вышли на улицу.
— Наш автомобиль перегружен? — иронизировала Лидочка.
Коля понимал, что она пойдет с ним до автомобиля — и что тогда делать? Какая незадача! Она же назовет его Беккером!
— Коля, я бы не стала тебя просить, если бы не нужда. Ты послан мне Богом, буквально послан.
Ветер несся с моря, колючий, бешеный, порывистый, он нес с собой ледяные капли — будто был ноябрьским, а не майским. Лидочка ухватилась за локоть Коли.
— Где твой автомобиль? — Лидочке приходилось кричать.
— Вон там, за углом. Но я тебя все равно не возьму. Севастополь не место для благородных девиц.
— Город как город! — ответила Лидочка. — Я там жила. Не придумывай глупостей, Беккер!
С каждым шагом автомобиль был все ближе. Мерное урчание двигателя донеслось сквозь шум ветра. В лица им вспыхнули фары.
— Ваше благородие! — послышался голос в относительной тишине переулка. — Я здесь! Мотор как часы работает.
Тут только Ефимыч увидел, что Коля не один, с девушкой, которая повисла у него на руке.
— Здравствуйте, — сказала Лидочка. — Я очень прошу — возьмите меня с собой — мне очень нужно в Севастополь. Срочно.
— Мое дело маленькое, — сказал Ефимыч. — Как господин Берестов?
— Что? — Лидочка обернулась к Коле. Фары били ему в лицо, как лампа на столе Вревского: тот любил поворачивать свет лампы в лицо подозреваемому преступнику — чтобы ослепить.
Коля закрылся ладонью от света.
— Ефимыч! — крикнул он. — Выключи фары! Я же ничего не вижу!
— Коля! — сказала Лидочка. — Что это значит?
— А что случилось?
— Как он тебя назвал?
— Лидочка, завтра я вернусь, даю тебе честное слово — жди меня в том же кафе. Я тебе все расскажу. Честное слово.
— Нет, Коля, я еду с тобой. А если ты меня не возьмешь, я найму за любые деньги извозчика, и он меня к утру довезет до Севастополя. И я тебя все равно найду.
— Лида, ты же ничего не понимаешь.
