Андрей обещал подумать, хотя в душе сразу согласился с археологами. Ожидание Лидочки в значительной степени определялось чувством долга. Он обязан был ее дождаться и сделать так, чтобы ей было хорошо. А вот чувство, близкое к любовному томлению, Андрей испытывал именно от возможной поездки в Трапезунд. Это настоящие раскопки! Это же сказочное везение, которое выпадает археологу раз в жизни! «Но, конечно же, я не поеду, конечно, останусь, потому что Лидочка обидится, что я предпочел экспедицию…»
В таком ожесточенном состоянии человека, который уже принял благородное решение отказаться от счастья ради долга и потому крайне несчастлив, Андрей и объявился в отряде аскеров.
Появление Андрея в зеленой куртке и черных брюках, из-под которых выглядывали носки кое-как почищенных рваных ботинок, вызвало в лагере небольшую сенсацию. Аскеры окружили Андрея и дали волю своему застоявшемуся остроумию.
К счастью, Ахмет, который собрался уехать в тот вечер в Симферополь, задержался и вышел на шум.
Андрей потребовал уделить ему хотя бы пять минут времени, Ахмет вздохнул и согласился.
Они отошли в лес, и там Андрей изложил Ахмету свою дилемму: либо он ждет Лидочку и отказывается от дела своей жизни, либо едет в Трапезунд, но Лидочка ему этого не простит, и вообще он может ее упустить…
Тут Андрей совсем смешался и замолк.
— В Трапезунд тянет? — спросил тогда Ахмет.
Андрей кивнул.
— Я тебя понимаю, — сказал Ахмет. — Это Турция, настоящая страна, великая держава — тебе надо съездить туда, потому что со дня на день вас оттуда вышвырнут.
— Ты серьезно?
— Совершенно серьезно. После правительственного кризиса в Петрограде любому ребенку, кроме тебя, ясно, что Россия больше воевать не может и не станет. И окончательно в революции победит тот, кто сможет внятно доказать всей стране, что воевать не нужно. Сейчас это все понимают, а сказать никто толком не может.
— Честно говоря, Ахмет, все это мне не очень интересно.
— Тогда поезжай в Трапезунд. Если только ты не намерен осквернить могилы ислама.
Последнюю фразу Ахмет сказал вполне серьезно.
— Извини, я тебе не сказал, — спохватился Андрей. — Все совсем не так, как ты думаешь. Когда в шестнадцатом году наши войска захватили северную Турцию, туда поехал профессор Успенский, он специалист по Византии, по христианству. Мы ищем там остатки Трапезундской империи. Ее создали грузины. О царице Тамаре слышал?
— Конечно, она, как демон, коварна и зла.
— Я обещаю тебе, что мы не тронем ни одной мусульманской святыни.
— Тогда поезжай.
— Нет, я не могу.
— Мои аскеры будут каждый вечер ходить на набережную. Как только Лидочка приедет, я ее устрою, а тебе дам телеграмму.
— Ахмет, ты настоящий друг. — Андрей кинулся обниматься, словно Ахмет открыл невероятный путь к решению задачи.
— Только тогда возвращайся сразу, — сказал Ахмет, — а то я сам на ней женюсь.
* * *
Транспорт «Измаил» отходил в семь часов утра, когда уже поднялось солнце. Аскеры, к удивлению Андрея, были огорчены его отъездом, долго желали счастья и проводили Андрея до шоссе. Там ждала крытая повозка. Правил один из аскеров, Ахмет сидел рядом с Андреем. По дороге Ахмет передал Андрею письмо в белом конверте и сказал:
— Отнесешь и отдашь.
— Хорошо, — сказал Андрей равнодушно. Он смотрел в щель между плечом аскера и пологом, с каждым шагом все более раскаиваясь в том, что предает Лидочку. Он повернул конверт — на нем ничего не было написано.
— Я бы не хотел, чтобы оно попало к чужим, — сказал Ахмет, — это важное политическое послание.
— Бог с ними, с вашими играми, — сказал Андрей, — враги, республики, партии, выборы — неужели не надоело?
— А ты кто, Господь Бог, да? Всем не наплевать, а ему наплевать! Пока девушку желаешь, наплевать, пока в Трапезунд хочешь, наплевать, а потом спохватишься — поздно будет.
— Ты даже не сказал, куда отнести письмо, — сказал Андрей.
— На улице, что ведет вверх от порта, в угловом доме — кофейня. Над дверью деревянный фрегат и написано «Синдбад» — латинскими буквами. Не забыл? Спросишь Юсуфа, отдашь письмо. Как в романе про шпионов. Добро?
— Сделаю, — сказал Андрей.
Транспорт, покрашенный в неуютный шаровый цвет, стоял у пирса. Погрузка заканчивалась. Последними на борт поднимались серые солдаты в одинаковых папахах, с одинаковыми лицами. Шли они уныло, как на похороны. Ахмет протянул Андрею темные синие очки. Андрей отказался — очки больше привлекут внимание. Он надвинул пониже на глаза кепку, обнялся с Ахметом и аскером, который вез их. Авдеев, что стоял у борта, увидел Андрея и стал махать:
— Берестов, скорее! Берестов, мы отчаливаем!
Голос его разносился по всей набережной.
Андрей готов был убить профессора. Он взял себя в руки, помахал в ответ. Пограничников наверху не было — стоял лишь матрос, весь в пулеметных лентах, с «маузером» в деревянной кобуре, с громадным чубом из-под бескозырки — одет по самой последней революционной моде. Он пересчитывал солдат, впрочем, отвлекался, смотрел на чаек и снова начинал считать. На Андрея он не обратил внимания.
Пройдя мимо матроса, Андрей поглядел вниз. На пирсе стояла повозка — рядом Ахмет и его аскер. Ахмет поднял руку.
Андрей помахал в ответ.
К нему спешила мадам Авдеева.
— Как хорошо, вы вовремя, а я все считаю места — никому нельзя доверять. Теперь вам с Российским придется мне помочь.
Каюта, которую Андрей делил с Мстиславом Аполлинарьевичем Российским, милейшим человеком, погруженным в тайны палеографии, была заставлена экспедиционными ящиками и мешками так, что пройти между ними было невозможно. Авдеевы все экспедиционное добро сплавили подчиненным.
Путешествие оказалось неожиданно долгим — транспорт сначала пошел в Новороссийск, чтобы взять дополнительный груз для Трапезунда, там получили сведения, что поблизости видели немецкую субмарину — так что транспорт отстаивался два дня, пока из Севастополя не пришел миноносец «Керчь». В сопровождении его двинулись дальше. В каюте было душно. Профессор Авдеев обладал удивительным даром превращать в лекцию даже просьбу передать соль. Его трудно было долго выносить. Андрей все чаще думал о Лидочке, и становилось страшно, что она могла сгинуть в волнах реки Хронос.
На пятый день «Измаил» достиг Трапезунда — под этим названием скрывался заштатный турецкий городок.
Глава 2
Май 1917 г
Андрей проснулся от крика чаек. В недрах транспорта что-то загрохотало, Андрей соскочил с койки и кинулся к открытому иллюминатору, сквозь который лился яркий, рассеянный свет.
