— А мы?
— Что мы?
— Мы молчим?
— Ни в коем случае! Наша разведка и контрразведка занимаются тем, что ставят палки в колеса немецкой и подчиненной ей турецкой разведке, не говоря уж об английской разведке и совсем уж хилой французской.
— А вы их видели?
— Кого? Шпионов? — Иван Иванович добродушно захохотал. — Все, кто может, записываются в шпионы. Иначе как проживешь? И вас скоро будут вербовать. Не может быть, чтобы с вами не случилось происшествий за вчерашний вечер. Нет, не говорите, я никогда вам не поверю.
— А я и не спорю, — улыбнулся Андрей. — У меня был странный визитер, а затем на меня напали бандиты.
— Замечательно, — сказал Иван Иванович. — Можно умереть от смеха.
Но от смеха он не умер и даже не улыбнулся. А спросил:
— И кто же был ваш визитер?
— Это был негоциант, армянский негоциант, Сурен Саркисьянц. И что интересно — он знал, как меня зовут.
— Последнее неудивительно — с момента, как вы расписались в гостиничной книге, ваше имя известно всему Трапезунду. Но странно…
— Что странно?
— Что первым прибежал этот старый лис. И что ему было нужно?
— Я так и не понял. Знаете, как будто он разговаривал не со мной. Как будто видел не меня, а другого человека.
— Не очень убедительно. — Иван Иванович чуть наклонил голову и рассматривал Андрея, как экзотический цветок.
— А вы его знаете?
— Я всех знаю, — сказал крестьянский сын. — Я здесь уже второй сезон копаю. Я знаю куда больше, чем мне бы хотелось.
— А кто этот Саркисьянц?
— Катран, черноморская акула. Человеку она не страшна, это шакал акульего мира.
— А чем он занимается?
— Посредничеством. И шпионажем. Я не знаю, Андрей Сергеевич, в какой роли он обращался к вам. А что случилось с бандитами?
— Я пошел гулять вечером к морю…
— Добровольно?
— А когда я шел обратно, то за мной увязались двое. Ей-богу, неинтересно рассказывать — они, видно, меня увидели на берегу. Меня греки выручили, а потом патруль…
— Подождите, так не рассказывают. Начнем сначала.
Но Андрею не удалось начать сначала, потому что вернулись Авдеевы, потом пришли остальные члены экспедиции. Предупредительность Метелкина, который продолжал опекать экспедицию, была трогательной. У входа в гостиницу их ждал автомобиль с красным крестом, намазанным на дверце. Самого Метелкина не было, но шоффэр сообщил, что поступает в распоряжение госпожи Авдеевой. Профессору Авдееву эти слова были неприятны, но он смолчал.
Наличие автомобиля превратило экскурсию в приятное времяпрепровождение. Было еще не жарко и не очень пыльно. Центральные улицы кишели народом. Чумазые и почти голые мальчишки сразу увязались за мотором, они прыгали и отчаянно кричали: «Дай!», «Бакшиш!»
Автомобиль катил по Трапезунду, который был мирным и нестрашным, и Андрей никак не мог сообразить, где же он пробегал, задыхаясь от ужаса, — город как город, скорее азиатский, чем европейский, разоренный войной, но еще не разрушенный ею.
Иван Иванович начал экскурсию с собора Богородицы Златоглавой, который стоял неподалеку от гостиницы и был официозом времен Трапезундской империи.
Они оставили мотор на улице, а сами вошли внутрь — храм был в свое время превращен в мечеть.
Иван Иванович показал гробницы возле собора, похожие на беседки. Успенский еще в прошлом сезоне доказал, что некогда четыре столба, соединенные арками, поддерживали почти плоскую черепичную крышу. Когда Успенский вскрыл могилу, оказалось, что там похоронен местный мусульманский святой и следов от захоронения императора не сохранилось. Не весьма продуманное политически, хотя продиктованное исключительно интересами науки, предприятие профессора вызвало негодование турок, и комендант на всякий случай воспретил археологам копать другие могилы.
— Господин профессор, — сказал он, приехав на раскопки верхом на тяжелом коне и не слезая с него, оттого возвышаясь над седобородым профессором, как статуя командора над дон Жуаном, — когда мы окончательно прижмем этих турок к ногтю и здесь будет Трапезундская губерния, я сам вас попрошу, копайте ихние мощи, ядрена вошь, а не нравится, пускай убираются к своему Аллаху. Но сейчас результат на фронтах еще не определен, а турки вокруг как клопы. А то еще начнут резать вас — а мне охраняй.
Профессор вынужден был покориться и перенес свои изыскания в другое место.
Иван Иванович забавно передал в лицах диалог Успенского с комендантом. Потом повел гостей по двору церкви, заставленному небольшими древними постройками, отчего он казался лабиринтом. Иван Иванович объяснил, что в самом храме Златоглавой Богородицы хоронили трапезундских митрополитов, а императоров и их родственников погребали на церковном дворе, а потом их гробницы использовались турками как могилы для своих святых и знати.
Успенский полагал, что императорские останки можно отыскать, потому что турки часто клали поверх христианских погребений деревянный пол. Но эти открытия откладывались до победы России над Турцией.
Авдеевы не выспались, слушали Ивана Ивановича плохо, все норовили сцепиться между собой и выплескивали раздражение на окружающих. Фотограф Тема ставил свою треногу на пути и всем мешал, а Российский как увидел в углу какую-то надпись, так и пропал.
Затем археологи осмотрели храм Святого Евгения, где их встретил грек с голодными глазами. Он стал жаловаться Ивану Ивановичу, а Иван Иванович объяснил, что местные турки грозятся убить греческого сторожа. Святой Евгений некогда был патроном Трапезунда, и его храм считался первым в империи, но был изменен многочисленными переделками и пристройками. Особенно странно выглядел стоявший рядом с собором минарет — тонкий и с балкончиком для муэдзина.
Цитадель, куда они поднялись пешком от храма Святого Евгения, представляла собой небольшую неровную площадь, окруженную мощными стенами и сохранившимся почти на всем протяжении глубоким рвом. Великая мощь стен и полуразрушенных башен была такова, что Андрей понял, почему столь небольшой город мог именовать себя столицей империи. Столь высоки были стены Трапезунда, столь близко к облакам находились вершины башен и главной из них — башни Святого Иоанна.
К счастью для историков, вход в цитадель во времена турецкого владычества был дозволен лишь по служебным делам — селиться там, ломать или строить что-нибудь было запрещено, потому резиденция императоров не была разрушена правоверными.
Теперь же цитадель оказалась густо населена русскими солдатами, потому как там расположились армейские склады и комендатура.
Солдаты и офицеры, ходившие по площади, с недоверием и даже насмешкой поглядывали на странную компанию, которую притащил с собой крестьянский сын, но никто не мешал ходить всюду, где им того хотелось.
