Они выехали на набережную. Навстречу им катил схожий автомобиль, в котором сидели две дамы. В молодой Андрей узнал княжну Татьяну.
Дамы проводили удивленными взглядами машину Ахмета. Машин в Ялте было мало, каждая на счету и принадлежит известной персоне. Лишь в самые последние месяцы появились автомобили у армейских и флотских высоких чинов.
Ахмет помахал дамам, те поклонились, так и не разобрав, с кем раскланиваются.
Ахмет сказал:
— Узнал, да? Она до сих пор помнит прикосновение моей трудовой руки к ее изнеженной коленке. Может, жениться на ней, а?
— Ты что-нибудь еще узнал? — спросил Андрей.
— Думаешь, Ахмет всю ночь не спал, переживал, искал? Спал я без задних ног. Очень устал. Где поворачивать?
— На Садовую, к храму.
— Но одну вещь я узнал. Дезертиры здесь ни при чем. Мне точно сказали. И местные воры не знали ничего. Все думали, что он чудак, небогатый. Он хорошо свои тайны хранил.
— Недостаточно.
— А ты что в доме видел?
— Видел кровь в кабинете. И ковер ножом порезан. И место, где была шкатулка с драгоценностями.
— А ты сам о ней знал?
— Следователь меня об этом спрашивал. Знал, знал.
— И что внутри, знал?
— Там были драгоценности. Отчим показывал, но я не очень разглядывал.
— Значит, еще кому-то рассказал. Может, служанке своей, Глаше?
— Чепуха. Ее же чуть не убили.
— Сначала обещали поделиться, а потом раздумали. Вот и убили. Это бывает. Женщины — ненадежные. Когда родишься мусульманином, узнаешь, что женщина должна знать свое место.
— Вот здесь остановись, — сказал Андрей. — Пойдем со мной, познакомишься.
— Нет, не надо знакомиться. Лучше так сделаем. Я голодный, ты голодный. Бери свою Лиду, я вас на настоящем авто в ресторан повезу. На Учан-Су. Там еще открыто.
Андрей предпочел бы побыть с Лидой вдвоем, но он был обязан Ахмету, да и предложение друга было соблазнительным.
Андрей взбежал наверх. Евдокия Матвеевна была дома, она открыла дверь и поцеловала Андрея в лоб, печально, по-матерински, будто на похоронах. Андрей, который готов был закричать с порога: «Поехали в ресторан!», смутился нелепости своего поведения. Они стояли в прихожей, Евдокия Матвеевна говорила нужные слова о том, какой человек был Сергей Серафимович и как это должно быть тяжело для Андрея. Андрей соглашался и не знал, куда девать руки. Почему-то все говорили об отчиме как о мертвом. А Андрею казалось, что он его еще увидит.
— Проходите! — опомнилась наконец Евдокия Матвеевна. — Чего же мы здесь стоим?
— Простите, я потом к вам приду, — сказал Андрей. — Там внизу нас ждет мой товарищ. Он хотел нам помочь в одном деле… Мы с Лидочкой, если вы позволите…
— Как же так без обеда! Зовите своего товарища.
— Мама, не вмешивайся! — сказала Лидочка с незнакомой еще Андрею командной интонацией. — Андрей, спускайся вниз, я через три минуты буду.
Лидочка прибежала минут через пять. Уже одетая для выхода. В доме напротив к стеклам прижались удивленные лица — видно, автомобиль еще никогда не заезжал на эту улицу. Евдокия Матвеевна тоже выглянула и не скрыла удивления.
— Мы едем обедать куда-нибудь, где мамы не задают вопросов, — сказала Лидочка, когда они устроились и машина покатила вниз. — Я по твоему тону поняла.
— Умная женщина — это еще хуже, чем красивая, — сказал Ахмет.
Машина с трудом забралась к ресторанчику у водопада Учан-Су. Лидочка и Ахмет разговаривали как давнишние приятели — хоть и виделись они мельком, но Андрей и Маргарита их как бы давно познакомили.
В ресторане они ели шашлыки, запивали их сухим вином, но Ахмет вина не пил, он попросил шербет.
Они вспоминали прошлое лето, Ахмет рассказывал о своем неудачном романе с Маргаритой и выступал в этом рассказе глупым извозчиком, который осмелился претендовать на руку прекрасной дворянки. Это было неправдой, но звучало смешно. Андрей засмеялся было, но увидел, что Лидочка даже не улыбнулась, спохватился, рассердился на себя, потому что уже несколько минут как забыл о несчастье.
Лидочка сказала:
— Я позавчера Колю фон Беккера видела.
— Где? Здесь? — удивился Андрей.
— У мола. Он в форме, еще красивей, чем прежде. Не сердись, Андрюша, этот факт меня не касается.
— В какой он был форме? — спросил Ахмет.
— Как у солдата. Только погоны такие… с разноцветным шнурком по краям.
— Ясно, — сказал Ахмет. — Наш Коля — патриот.
— Почему патриот? — спросила Лидочка.
— Вольноопределяющийся, — сказал Андрей. — Я тоже хотел стать. И если бы не эти события…
— Не говори глупостей, — сказала Лидочка, — я тебя не отпущу.
— И что тебе сказал фон Беккер? — спросил Ахмет.
— Он был рад меня видеть. Он служит где-то… В Феодосии, там береговая артиллерия.
— Хотел бы я быть таким вольноопределяющимся, — сказал Ахмет. — И патриот, и долг выполнил, и фронт далеко.
— Ты не прав, Ахмет, — сказал Андрей. — Куда его послали, там он и служит.
Ахмет не стал спорить. Детское приятельство давно уже дало трещины. А любит ли Колю Андрей? Конечно, нет… и все же это Коля Беккер, брат Нины, сосед, о котором столько знаешь и прощаешь ему то, чего не простил бы чужому.
Вино было легкое, хорошее, прохладное. От столика открывался вид к лесу, зеленому и багровому ковру, наброшенному на крутой склон. Домики Ялты казались белыми кубиками, разбросанными шалуном у воды.
— У меня из головы не идет эта шкатулка, — сказал Андрей. — Как грабители могли догадаться?
— Ты о той шкатулке, что под полом? — спросила Лидочка.
— Да, — сказал Андрей. — А в городе уже все знают?
— Что ограбили, знают, — сказала Лида, — а про шкатулку ты мне сам рассказал.
— Когда?
— Ну вот. — Лидочка смутилась. — На Рождество, пока мы с тобой автобуса ждали!
— Вот и еще один подозреваемый, — сказал Ахмет.
Андрей спохватился:
— Как могло из головы вылететь? Прости, Лида.
— Я не сержусь, — сказала Лида, но она была чем-то озабочена.
— Поехали, что ли? — спросил вдруг Ахмет. — Меня ждут великие дела, как любил говорить Гарибальди.
Андрей настоял на том, что платит он. Ахмет развел руками. При Лидочке он робел. Он довез их до дома и умчался.
* * *
После чая Евдокия Матвеевна оставила «детей» в Лидочкиной комнате, где на стенах висели голубые акварели. Лида, убедившись, что мать в самом деле ушла, сказала:
