— Вот и хорошо, — нетерпеливо заключил Прикквистер. — Пошли отсюда, пока начальство с нас шкуру не спустило.
— К тому же воняет здесь как-то не по-музейному, — добавил Смит.
— Пошли, — разочарованно пожал жирными плечами Макфлай.
Он пожалел, что рядом нет интеллигентного и компетентного собеседника, например такого, как Люк Чжоу или Кенборо… Они не отмахнулись бы так грубо от обсуждения интереснейших научных проблем. Даже малосимпатичный коллега Грох бы не отмахнулся…
Как раз в это время в натянутой, как положено, палатке коллега Грох говорил о Макфлае:
— Я напрямую спросил, как историк и археолог попал в группу поиска ОМУ? Убедительного ответа он не дал! Это раз!
Грох загнул указательный палец.
— Кроме того, он владеет специфическими знаниями об очень узкой области российской субкультуры…
Чжоу и Кенборо переглянулись.
— Какими именно? — в один голос спросили они.
— Ну, например, вы знаете, как в России называют полицейских? — прищурился Грох.
— Конечно, — улыбнулся всезнающий китаец. И произнес по слогам: — Ми-лы-цы-о-нэры!
— А на сленге? — не успокаивался Грох.
Эксперты молчали.
— Вот то-то! А Макфлай знает! Му-со-ра! И притом утверждает, что никогда не был в России! Это два и три!
Грох торжественно загнул средний и безымянный палец. Хотя любой специалист по русской культуре мог заметить, что в стране, где полицейских называют мусорами, при перечислении начинают загибать пальцы с мизинца.
— А у него есть допуск к секретным материалам? — поинтересовался Кенборо.
— Я тоже сразу об этом подумал, — кивнул Грох. — Мы имеем допуск к сведениям особой важности. И если Макфлай — русский шпион…
Чжоу многозначительно поднял палец:
— У шпиона должны быть шифры, средства тайнописи, связи, оружие…
Три пары глаз обратились к огромному рюкзаку Макфлая.
— Значит, надо проверить его вещи, — озвучил Кенборо общую мысль.
Полог палатки резко откинулся. На пороге стоял капитан Маккойн.
— Это здравая мысль, джентльмены! — произнес он, выпятив квадратную челюсть. — Боюсь, что для официального обыска у меня нет оснований. Но вы вполне можете порыться в вещах своего товарища… Штатские у штатского — это совсем другое дело!
Через минуту содержимое рюкзака было вывернуто на брезентовый пол. Пара клетчатых рубашек, бритвенный станок, чудовищного размера трусы, несколько пар носков…
— Похоже, что он их раскопал на какой-то помойке, — брезгливо сморщился Грох.
— Кроме этой штуки! — капитан Маккойн нагнулся и быстро раскидал кучу безобидных вещей.
Под ними обнаружился предмет отнюдь не безобидный — пистолет. Не маленький двуствольный «дерринджер», явно предназначенный для самообороны, а восемнадцатизарядный «глок» — оружие серьезное, мощное и безотказное, позволяющее при необходимости решать тактические боевые задачи.
Эксперты по оружию массового уничтожения ахнули. Маккойн усмехнулся. Это вам не привычные иприт, цианид или атомная бомба!
— Значит, Макфлай и взаправду шпион? — выдохнул Кенборо.
— Точно шпион! — кивнул Грох.
Маккойн покачал головой:
— Зачем шпиону оружие? Фотоаппарат, сканер, микрофон, «ночной глаз» — другое дело! И какая польза от пистолета, лежащего в рюкзаке, когда его хозяин ходит по ночному и явно враждебному поселку? Ваш профессор только подражает солдатам, а сам неопытен, как ребенок…
Люк Чжоу улыбнулся, выставив вперед четыре передних зуба.
— «Вооружение воина состоит из трех вещей: веры, надежды, любви», — нараспев процитировал он.
Капитан усмехнулся еще раз:
— У морпехов кроме веры есть еще винтовки, гранаты, пулеметы и пушки. Так, знаете, на всякий случай…
* * *
Вода обнаружилась на территории рыночных складов, на северной стороне площади. Профессор Макфлай вспомнил, что во время раскопок нашел там засыпанный колодец, укрытый под портиком с четырьмя колоннами. Так оно и оказалось. И склады, и портик с колодцем — все было на месте, к полному восторгу профессора. И в колодце был не песок, а холодная вода, немного отдающая мелом.
С полными флягами и двумя пищевыми канистрами они вернулись в лагерь как раз к ужину. Машины уже развернулись защитным кругом, прикрывающим лагерь со всех сторон, прожекторы освещали конусы палаток и небольшую площадку между ними, где матрос Миллер, исполняющий в походе обязанности повара, раздавал сухой паек. В проходе между танком и бронетранспортером Санчес за что-то распекал Фолза, стоявшего в карауле с винтовкой наперевес.
— Кого там несет? — рявкнул Санчес, увидев приближающиеся фигуры.
Прикквистер назвал пароль.
— Мы ходили за водой, — сказал он.
— Пацана с девчонкой не видели? Которые в штабной машине сидели?
— Никак нет, сэр.
Санчес выругался и ушел.
— Что случилось? — спросил Смит.
— Сбежали, сучьи дети, — кисло сообщил Фолз. — Ни тебе спасибо, ни до свиданья. А я еще вдобавок по шапке получил из-за них…
— Сбежали, и сбежали, — здраво рассудил Смит. — Мы же их в плен не брали, так ведь?.. Пошли ужинать, короче.
— Только профессор Макфлай пусть вначале зайдет к капитану, — вспомнил Фолз.
Арабский халифат. Лагерь Томаса Мясоруба
Маленькие лошади найманов, покрытые густой длинной шерстью, больше походили на волков, чем на лошадей, даже нрав у них был волчий — злобный и вздорный. Но они были неутомимы в пути, поэтому передовая часть отряда вернулась в основное расположение до наступления утра.
Еще за несколько лиг до цели они услышали гул, подобный гулу мощного водопада, который по мере приближения к лагерю распадался на отдельные звуки пьяного ора и звона оружия, не смолкавшие здесь ни днем ни ночью. Вся равнина, насколько хватало глаз, была затоплена огнями костров. От этого грозного зрелища сердце Уйгуза Дадая, предводителя отряда найманов, забилось сильнее. Несколько часов назад, в Муммаке, оно билось так же, когда один из слуг Железного Змея услышал его в ночи и лязгнул железом. Но Уйгуз Дадай замер, растворившись в темноте, и пришелец не увидел его и не смог пустить в ход оружие. И Дадаю не пришлось в очередной раз напоить вражеской кровью свой кинжал.
Они поздоровались с бородатыми стражниками, и те опустили копья, проехали мимо белых шатров кипчакских всадников, миновали стоянку рослых бритоголовых воинов, прибившихся к ним еще под Эдессой и называвших себя «людьми Зиара», проехали через «квартал отбросов», где обитал всякий сброд, интересующийся исключительно пьянством и грабежами, и только потом попали в наиболее чистую часть лагеря, занятую гвардейцами Томаса Мясоруба. Правда, и здесь хватало пьяных воинов, блюющих себе под ноги и спящих вповалку прямо на выжженной траве, но с этим уже ничего нельзя было поделать — Уйгуз Дадай хорошо знал нравы, царящие в любой наемной армии. Чуть поодаль от остальных стоял огромный алый шатер, у которого дежурили четверо трезвых и опрятных воинов, одетых в странные стальные халаты, которые принято носить на родине Томаса.
