Четырехкратное увеличение придвинуло заросшие щетиной и грязью лица пехотинцев-копейщиков, он увидел выпученные в лихорадке атаки глаза и открытые рты. Вот коренастый мужик, похожий на неандертальца, у него волосы растут почти от самых бровей — все поглядывает наверх с опаской, бормочет что-то, не переставая. Отвратная рожа. И рядом ему под стать — жирный, аж лоснится весь, рот искривлен в злобной гримасе. Дружки-товарищи, наверное… А вот рыжеволосый пацан, лет семнадцати-восемнадцати, не больше, под носом сопля повисла — от возбуждения, наверное, — а все лицо в молочно-розовых пятнах от солнечных ожогов. Не привык, видно, к южному солнцу. Откуда тебя занесло сюда, дурачок, с каких далеких берегов?..
Боже, подумалось вдруг Прикквистеру, а ведь здесь могут быть какие-нибудь наши предки. Мои предки. Вон тот, с соплей, хотя бы — что ж, положа руку на сердце, такой замухрон вполне может оказаться каким-нибудь моим прапрапрадедом, разве нет?..
— Гранатометы — огонь! — услышал он команду Андерса.
Прикквистер встрепенулся, громко выругался, сам не зная почему, и с силой надавил на спуск. Все мысли исчезли. Карабин подбросило вверх, «подствольник» выплюнул грязно-белую дымную струю, которая прочертила длинную дугу, похожую на загнутый коготь… Справа и слева нарисовались другие такие же дуги-когти — словно огромная когтистая лапища ударила в самую гущу наступающей армии. Почти одновременно рванули гранаты, огнем расшвыривая вражеских солдат в стороны. С визгом полетели осколки, отмечая свой путь взбрыкивающими, словно в экстазе, телами, оторванными конечностями и кровавыми ошметками человеческой плоти.
Прикквистер даже не понял, куда именно попала его граната. Он снова глянул в прицел, в надежде увидеть того, рыжеволосого, улепетывающего со всех ног… и тут же на затылок обрушился хлесткий удар, каска съехала вперед, на глаза, грохнула об затвор. Он не успел обернуться, как над ухом раздался рев Андерса, всегда такого спокойного и сдержанного:
— Стреляй, мать твою! Что мух ловишь!!
Прик дрожащими руками поправил каску и перезарядил гранатомет. В гуще нападающих опять вспыхивали разрывы — только что прогремел второй залп. Волна наступающих, разрезанная гранатами, будто разбилась о волнорез. Копейщики метались, вопили и стенали, но сзади на них напирали конные, им, похоже, было все нипочем, а за ними шагали лучники, которые, словно волки к овчарне, стремились к своей стоярдовой линии, натягивая луки и целясь, а потому плохо понимали, что происходит впереди. И гремело железо, и продолжали реветь адские трубы и волынки, заглушая крики раненых и умирающих…
Андерс пригнулся, прижимая к уху рацию и прикрывая ладонью свободное ухо, крикнул в трубку:
— Что? Не слышу!
Потом резко выпрямился, будто получив ногой под зад, и заорал во всю глотку:
— Сместить огонь назад, за конников!! По навесной траектории!!
Фолз и Лягушонок спокойно перезарядили свои гранатометы, задрали стволы. Фолз прищурился и неторопливо жевал жвачку. На недотепу Крейча боевая обстановка подействовала как-то неожиданно, словно оживила эту неповоротливую груду мяса — Крейч действовал быстро и четко, ни разу не переспросил и не растерялся. Прик достал из подсумка гранату, стал толкать ее в ствол. Лишь после второй неудачной попытки понял, что гранатомет уже заряжен. Тьфу ты! Он с грохотом уложил оружие в выемку, в последний момент вспомнил о смещении огня и опустил приклад.
На сей раз он отчетливо, во всех подробностях увидел, как его заряд вбился в землю перед первыми рядами уже изготовившихся к стрельбе лучников, под самыми их ногами. Граната упала, подняв фонтанчик песка, притянув к себе удивленные взгляды, и какие-то доли секунды словно раздумывала, что ей делать дальше. Потом превратилась в сгусток света и дыма. Звук взрыва Прикквистер не услышал. Только яркая вспышка. Добрый десяток человек взрывной волной расшвыряло по спирали, словно траву под лезвием газонокосилки. И тут же четко и ясно нарисовался очаг осколочного поражения, представляющий собой почти правильную окружность, внутри которой сильные, хищные, исходящие агрессией мужчины вдруг обратились по-детски беспомощными, жалкими полутрупами, взывающими о помощи или смерти.
Не успел он даже определить свое отношение к этой неожиданной метаморфозе, как мир перед глазами вдруг затянуло темной пеленой. Прикквистер подумал, что ранен и теряет сознание, а потом опять стало светло, и вокруг все густо засвистело, застучало, как в плотницкой. Это лучники дали такой залп, что затмили солнце.
«Во, гады!» — то ли испугался, то ли удивился Прикквистер.
В доску, рядом с правой ладонью, вонзилась стрела и какое-то время дрожала, словно в бессильной ярости. Потом что-то ударило по спине, он обернулся и краем глаза увидел яркое оперение, торчащее из рюкзака. Сунул руку за спину, выдернул стрелу, отшвырнул прочь. Кто-то вскрикнул — кажется, Миллер…
— Огонь! Огонь! — орал Андерс.
Прикквистер стрелял. Поворачивал к себе раскаленный, пахнущий гарью казенник, вталкивал очередную гранату и опять нажимал спуск. Человеческое месиво внизу кипело, визжало, хрипело в предсмертных муках. Вобрав в себя огонь и металл, который обрушивался на него сверху, оно в ужасе пятилось прочь, но, уступая напору сзади, повинуясь воле тех, кто еще не знал, с чем имеет дело, не почувствовал на себе страшные когти Железного Змея, оно снова подкатывало к стенам крепости. И снова летели стрелы.
* * *
На февральских соревнованиях снайперской лиги Санчес снова взял первое место, что, в общем-то, никого уже не удивило. Для него эти пять февральских дней на Большом стрелковом полигоне в Сан-Диего всегда были своего рода дополнением к отпуску. Соревнования открытые, съезжалось много гражданских, обстановка почти фестивальная: визжащие девчонки, пиво, поддатые майоры и полковники, гульба до утра. Сами стрельбы проходили как бы между прочим (постой здесь, крошка, я сейчас быстренько пробью пару дырок в мишени, а потом займусь тобой), и, почему на каждом подходе он выбивал максимальное количество очков, Санчес сам не знал. Просто выбивал, и все. Это получалось само собой. Несколько раз он участвовал в секретных боевых спецоперациях, отдельно от своего батальона, как «снайпер-соло», великий гуру Санчес Меткий Глаз: Кандагар, Могадишо, третий раз сам не знал, куда его занесло, — пол дня в вертолете, высадили у какого-то проселка в пустыне и забрали через пару часов, когда он свалил трех чернокожих, что проезжали там в пикапе. Все это тоже без особых усилий и без всяких там сомнений, типа справлюсь — не справлюсь. Ну вот. И сейчас он должен был точно так же, играючи, отработать свои цели. Возле шатра, под тремя штандартами — два с красно-белыми крестами, один с медведем, вышитым на треугольном полотнище настолько грубо, что мог одинаково сойти и за собаку и за рядового Крейча, стоящего на карачках, — сгрудилось десятка два парней со стальными ведрами на головах. Конечно, это были не ведра, а шлемы, Санчес прекрасно это понимал… Ну, просто раньше он себе как-то иначе представлял рыцарей. Менее будничными, что ли.
Они все вывалили из шатра, когда началась атака. Надо понимать так, что это был их штаб, генералитет типа. Н-да. На расстоянии около полутора километров от крепостных стен эти типы чувствовали себя в безопасности, двое даже сняли свои шлемы-ведра и спокойно смотрели в камеру, то есть, тьфу, в снайперскую оптику. Хотя на самом деле они наблюдали за ходом боя.
