Полковник Хашир был выбит из колеи и напуган, но виду не подавал. Командир всегда спокоен, всегда держит себя в руках.
— Баран ты, Бахри! Это же их новое секретное оружие. Они могли нас всех на небо забросить!
— А как…
— Замолчи, дай подумать!
Хашир ходит взад вперед, смотрит под ноги, оглядывает обочину. Дорога, по которой раньше то и дело сновали разболтанные крестьянские пикапы, сейчас будто вымерла. Война высосала из страны бензин и дизтопливо, превратила обычную поездку в опасное приключение, загнала пикапы в глухие дворики. Бывают дни, когда ни одно колесо не потревожит эту дорогу, бывают дни, когда идут нескончаемые колонны, выбивающие последний дух из разбитого бетонного покрытия. Сейчас это не дорога, а поле боя. Сотни гильз, осколки гранат, воронки, трещина поперек… Но ни одной капли крови, ни одной американской винтовки, даже ни одной пуговицы от их формы! Что все это значит? Как это может быть?
С самого утра дует сухой западный ветер, несущий дыхание пустыни и острые песчинки, собирается буря, прогретый воздух над бетонкой мутен и тяжел, вытягивает из людей силы, клонит в дрему. Бойцы Хашира, обессиленно сидят на обочине, время от времени зевают, показывая плохие зубы и металлические коронки. Они похожи на степных лис, принимающих солнечную ванну, лениво гоняющих паразитов, но готовых в любую секунду сорваться в погоню за мелькнувшей мышью. Все молчат. Руки лежат на раскаленных автоматах, не чувствуя боли. У них грубые, привычные к оружию руки. А мозги не привыкли к раздумьям и размышлениям. Была засада, был бой, но все сорвалось. Бывает. Хорошо, что обошлось без потерь. Хотя двоих ребят амеры забрали в плен — это плохо…
— Полковник, а как теперь с Фаридом и Мусой? — в очередной раз зевнув, спросил Ахмед.
Зевки — это нервное. В стрессовых ситуациях усиливаются окислительные процессы, и организму не хватает кислорода. Вот организм и зевает. Но сам Ахмед об этом не подозревает. Зевается — и зевает. Физиология.
Хашир не ответил.
— Полковник, целые фугасы снимать? — подал голос Сирхан. — Еще два осталось.
— Конечно, снимать, и быстро! — раздраженно рявкнул полковник. — Что вы все сегодня дурацкие вопросы задаете? Надо уходить, пока этот шайтан-дирижабль не вернулся! Али, помоги ему!
Бахри, худой, как рыбья кость, в своих синих тренировочных штанах лежал на южной обочине дороги, подобрав под себя ноги. Он первый что-то услышал и поднял голову. Звук не пришел издалека, он зародился где-то рядом, над самой дорогой, будто все время и был там, только находился за порогом слышимости. И вот теперь чья-то невидимая рука поворачивала ручку громкости, постепенно наполняя воздух гулом и ревом.
— Кто-то едет, полковник! — крикнул Бахри, вскакивая на ноги. Все напряглись и схватились за оружие.
Звук усиливался быстро. Такое впечатление, что по дороге неслись гоночные машины «Формулы-1». На пике громкости рев перешел в механический визг, будто в гигантскую стеклянную стену вворачивали гигантские же шурупы.
И тут случилось невероятное.
На обочине вдруг заплясали вытянутые пустые тени, отбрасываемые неизвестно чем, вначале могло показаться, что караваном верблюдов. Но потом они приобрели более четкие очертания: танк, бронетранспортеры, грузовик, большой джип, заправщик… Уничтоженная американская колонна? Ее призрак?!
Воздух раскололся, исполосованный расходящимися в стороны ломаными лучами, которые, казалось, выжигали глаза даже через закрытые веки. Вслед за воздухом раскололась, заходила ходуном земля, заставляя бойцов Хашира вжаться в песок, впиться в него руками и ногами, каждой клеточкой тела. Широкая трещина отворилась еще шире, черной змеей брызнула в сторону от дороги, в мгновение ока опрокинув несколько старых деревьев, попавшихся ей на пути. Послышался чей-то вскрик.
«Значит, они возвращаются!» — панически подумал Хашир. В его голове снова мелькнула мысль о секретном оружии американцев.
И точно: над дорогой, в полуметре или чуть выше, зависло что-то очень похожее на большое овальное зеркало, которое парило, покачивалось в воздухе, отбрасывая в разные стороны слепящие ломаные лучи. Можно было видеть, как в гладкой поверхности отражается неспокойное небо странного лилового оттенка, словно пропущенное через светофильтр, можно было видеть застывшие в причудливых позах фигуры бойцов… и что-то еще, чего нет и быть не могло в этом месте и в это время. «Зеркало» то сжималось, то стремительно увеличивалось в размерах, овал превращался то в идеальный круг, то в сильно вытянутый эллипс… Все это длилось секунды, короткие секунды, за которые даже самый быстрый ум не успеет принять в себя происходящее, зато потом с легкостью спишет на галлюцинации или редкие атмосферные явления.
И вдруг «зеркало» замерло. На его поверхности проклюнулся и тут же лопнул нарост, выпустив наружу хобот грязно-желтого цвета, который стремительно удлинялся и рос. Еще мгновение, и хобот оказался… дулом основного армейского танка «Абрамс», который на полном ходу вывалился из «зеркала», будто из-за невидимой стены!
Тут же — высокий пронзительный звук, «зеркало» с чудовищной скоростью раздалось в стороны, растворилось в воздухе или, наоборот, вобрало в себя все, что было живого и неживого в этом мире. Короче, оно исчезло или превратилось в окружающий мир. И на пустынной дороге буквально из ничего вдруг возникла только что уничтоженная колонна: танк, два бронетранспортера, грузовик с солдатами, штабной «Хаммер» и автозаправщик, каким-то невероятным образом соединившиеся с пустыми тенями, плясавшими на обочине еще до их появления.
Все это походило на кошмарный сон.
Группа Хашира, в которой у каждого по боевому расписанию было свое строго определенное место и своя задача, оказалась полностью деморализована. Бойцы шарахнулись в стороны, один из автоматчиков провалился в трещину. Какое-то время ему удавалось цепляться за торчащие из земли корни и вопить дурным голосом, призывая на помощь, но всем было не до него, и солдат Армии освобождения Ирака сорвался вниз, в преисподнюю, где ему и было самое место. Гранатометчики, которые составляли основу боевой мощи «армии», бросив свои трубы, в панике побежали в сторону деревни. Да и сам Хашир на какое-то время потерял контроль над собой и, что гораздо хуже, — над подрывниками, которые застыли в ступоре возле откопанных фугасов, беззвучно молясь Аллаху, вместо того чтобы соображать и действовать. Только Бахри вдруг поднял автомат и с истерическим криком дал совершенно бесполезную очередь по танку и бэтээрам. Преодолевая страх, Хашир тоже поднял автомат и несколько раз полоснул по колонне. Но только несколько бойцов последовали примеру командира.
Колонна надвигалась, заполняя обочину горячими выхлопами и пылью. Хашир не тратил время в поисках ответов на вечные вопросы, он принял решение сохранить живую силу, перегруппироваться и, если получится — нанести повторный удар.
Он крикнул: «Уходим!» — хотя это было не руководство к действию, а констатация свершившегося факта.
И тут прогремел взрыв. Это Сирхан героически подорвал свой фугас, но вреда никому не причинил. Только сам испарился и, несомненно, вознесся на небо.
