Рынок, в рот им ноги!
Хотя успокаивал себя: мол, я не прошу, сами дают за то, что я так и так сделаю, да и у блатных не беру, преступников не отмазываю, а жить-то надо, но понимал он — в отличие от многих коллег, в «вышке» хорошо учился, — что, как ни крути, а по закону никакая это не «премия» и не «благодарность», а самая настоящая взятка. И от понимания этого так паршиво и тошно делалось, что выть хотелось. Раньше он коммунистов не любил, теперь этих, нынешних, жизнь такую устроивших, ненавидел.
А изливал ненависть на блатату — и старую, и новую, на всех, кто пытался в районе «погоду делать». Это неверно, что они ничего не боятся. Кулака «под дых», ноги в промежность, пистолета под ребра — очень даже боятся. К примеру, группа кавказцев из вновь прибывших в баре «Спасательный круг» свою штаб-квартиру устроила. Весь тротуар заставят машинами и тусуются до глубокой ночи — дела свои обсуждают, анашу курят, в нарды играют, в карты, в подсобке девок трахают. Посторонних не пускают — нескольким морды набили, теперь сами не идут. Гаишники с машинами ничего сделать не могут, участковый дурачком прикидывается: мол, там все спокойно, жалоб нет. Тогда берет Лис Ерохина и Волошина — тоже надежный парень, и под полночь закатывается в этот притон.
Как в кино: стволы вынули, уперли восьмерых руками в стену, ошмонали. Две пушки, четыре ножа, нунчаки, анаша, опия немного… А в подсобке еще двое девчонку на ящиках раскладывают, с улицы затащили, сволочи, та орет, вырывается, губы кусает, ну, да вовремя успели — Лис обоих на инвалидность перевел по мужской части, наручники накинули, а потом всю банду в отдел. В былые времена, лет, этак, с десяток назад, всех бы сразу под замок упрятали, а через трое суток двух-трех бы выпустили, если бы, конечно, ничего на них не раскопали, пустили бы свидетелями, и те, худо-бедно, проблеяли бы на суде свои показания… А дружки их до суда за решеткой сидели, а потом лет на пять, шесть, восемь по зонам разъехались.
Бы… Если бы, да кабы. Савушкин — зам по опер, поглядел устало: зачем тебе это? Шум на весь район, прокурор про нарушения законности поговаривает, как же, облава, массовое задержание. Толку-то все равно не будет… Действительно, шестерых сразу отпустили, тех, с разбитыми яйцами, в больницу отвезли, двоих, правда, закрыли на семьдесят два часа кратковременного задержания, но потом тоже освободили под подписку о невыезде.
Ясное дело, что до суда дело не дойдет — поразбегаются все к чертовой матери! Выходит, зря Лис операцию проводил? Нет, не зря! Во-первых, девчонку спасли, хорошая девчонка, симпатичная. Во-вторых, те двое из подсобки, может, и будут еще что-то нехорошее делать, но насиловать точно не станут, тут профилактика стопроцентная. В-третьих, пока вся заваруха шла, кто-то (а Лис знал — кто) кирпичом лобовые стекла побил всем машинам, Что на тротуаре стояли. Это поубедительней гаишного штрафа. В-четвертых, группа из «Спасательного круга» убралась, все они теперь засвечены, на учет поставлены. А самое главное — почувствовали, мерзавцы, что закон — это не только правильные слова по телевизору. И другие узнают, тоже поежатся… Таковы основные итоги, а есть еще и побочный результат. Эдик — бармен «Спасательного круга» — на крючке у Лиса оказался. Замазан по уши: и притон содержал, и пособничал. Оправдывается: мол, не по своей воле, звери насильно бар захватили, его вообще прогнать хотели. Скорей всего, так и было, но для убедительности надо свою лояльность к милиции проявить, и Эдик старался изо всех сил — Лис с ним долго беседовал, и тот на все вопросы отвечал.
— Девчонки к ним, в основном, сами ходили, — широко раскрывая рот и жестикулируя, рассказывал толстый, плешивый, так и не обретший отчества Эдик. — Те им приплачивали, ликерами угощали, шампанским. Раз с одной как-то не так обошлись в подсобке, она давай подружке жаловаться: персы, мол, персы и есть, лучше с ними дела не иметь. А та отвечает: они хоть платят, а наши тоже разные… Вот Галку, подружку, один замочил и закопал на Левом берегу. И все дела…
— А что за девчонки? — зевая, спросил Лис тем же тоном, каким задал уже сотни две уточняющих вопросов.
— Одна беленькая, Тамара, в зеленых лосинах ходит, а та, что жаловалась — рыжая, с кудряшками, в джинсовой юбке. Они часто здесь бывали, думаю, зайдут на днях. Так что, если надо…
— Не надо ничего, — по-прежнему брезгливо ответил Лис. — Мало ли кто что болтает…
Выдержки Лису было не занимать, он поговорил с Эдиком еще минут двадцать, затем рванул в отдел. На линии розыска без вести пропавших работал Реутов.
Перелопатив толстую пачку розыскных дел в поисках подходящего имени и возраста, извлек коричневую папку с неровной надписью: «Павлова Галина Ивановна, 19 лет». Лис быстро просмотрел объяснения родственников и знакомых.
Вот она: Федотова Тамара, 19 лет, временно не работает, незамужем. «…С Павловой мы знакомы со школы, отношения поддерживали дружеские, иногда ходили в кино, кафе. 15 июля я ее не видела, куда она собиралась идти, не знаю… Больше добавить ничего не могу…»
Значит, врет, сучонка! Лис на мгновенье задумался. Реутов не проходил в списке причастных к сомнительным делам и странным совпадениям.
— Вот что, Саша, здесь убийство, и эта телка знает все или многое, медленно сказал он, и Реутов не удивился, потому что все в отделении считали Лиса великим мастером добычи информации. — Раз она ничего не сказала, значит, сама замазана или боится. Даю тебе два дня, чтобы взять ее на крючок. Она путанит, шляется по барам с кавказцами, значит, зацепки будут. Давай!
Тамару Федотову задержали вечером следующего дня в пятьсот двенадцатом номере гостиницы «Интурист», где она занималась сексом одновременно с двумя гражданами независимой с недавнего времени кавказской республики.
Реутов сработал четко. Дежурная своим ключом тихо отомкнула дверь, опер с нештатником, держащим наготове автоматический фотоаппарат со встроенной лампой-вспышкой, осторожно вошли в прихожую, а поскольку кайфовавшие гости Тиходонска и добросовестно трудящаяся Тамара были в изрядном подпитии, то нештатник без помех сделал несколько снимков, и только при третьей вспышке блица живая картина стала распадаться на части. Тамара визжала и скромно прикрывалась руками, кавказцы начали с возмущения и плавно перешли к предложению денег, но больше всего негодовала дежурная — Ну надо же, сука какая, сразу двоим дает! Мне скоро сорок стукнет, так и в голову ни разу такое не пришло! — в ее голосе явно слышалась гордость.
Через полчаса Реутов работу закончил. Кавказцы написали объяснения о том, что познакомились с Тамарой в гостиничном баре, угостили ее кофе и ликером, а потом пригласили к себе, пообещав по пять тысяч за сексуальные услуги. Деньги она взяла вперед. Факт проституции подтвердили письменно дежурная и нештатник, после чего Тамару отвезли в отдел. Это называлось профилактическим мероприятием по предупреждению вензаболеваний и борьбе с проституцией. А также незаконным вторжением в жилище и нарушением тайны частной жизни. Смотря с какой стороны смотреть.
Поскольку Реутов денег не взял, а по кавказскому обычаю, пока бакшиш не принят, возможность неприятностей не устранена, гости засунули откупное дежурной. Правда, та не особенно и сопротивлялась.
