Убедившись, что помощи от него не дождешься, Донцов пододвинул к себе телефонный аппарат и раскрыл записную книжку, где все номера были, что называется, «центровые» – звони хоть в покои митрополита, хоть в администрацию президента.
Поймав косой взгляд Шкурдюка. Донцов состроил просительную улыбочку.
– Разрешите воспользоваться вашим телефончиком? Молчание воспринимаю как знак согласия. Премного благодарен… Алло, это диспетчерская аэропорта? Барышня, когда ближайший рейс на Осло? Через полчаса! Вот блин, не успеваю. А следующий? Только спустя двое суток. Очень жать. Придется добираться автостопом.
– Я ведь предупреждал, что вам не найти профессора. – Шкурдюк все же нарушил обет молчания. – Через неделю он вернется, тогда и побеседуете.
– Через неделю будет поздно. Планета Нептун перейдет в другой дом, Луна попадет под влияние Сатурна, и ситуация во всех мирах, как потусторонних, так и посюсторонних, изменится самым кардинальным образом. Нет, беседовать с профессором мы будем именно сегодня. Пока я не превратился в бесконечность.
Донцов выудил в записной книжке еще один не предназначенный для общего пользования номер, и вновь овладел телефонным аппаратом. На сей раз он говорил свистящим, захлебывающимся голосом:
– Служба безопасности аэропорта? Слушайте меня внимательно и не перебивайте. В моем распоряжении всего несколько секунд. Я секретный агент, внедренный в террористическую организацию «Клиника». В авиалайнере, отлетающем ближайшим рейсом в Осло, установлено взрывное устройство. Примите незамедлительные меры к спасению пассажиров и экипажа. Все, конец связи, сюда идут… – придерживая трубку плечом, Донцов хлопнул перед микрофоном в ладоши, что должно было имитировать звук выстрела.
– Что вы делаете! – вскричал Шкурдюк. – Ведь по номеру телефона могут вычислить мой адрес! Как будто бы мне своих неприятностей мало!
– Это когда еще будет, – махнул рукой Донцов. – А теперь поехали в аэропорт. Вы получите уникальную возможность еще раз попрощаться с любимым шефом.
– Творимые вами беззакония переходят все границы, – напыщенным тоном произнес Шкурдюк. – Учтите, я делаю это только под грубым нажимом с вашей стороны.
– Я-то, конечно, учту, но вам самому от этого заявления какой прок?
– Есть люди, для которых самооправдание важнее судебных решении и людской молвы…
Машина Шкурдюка ночевала на охраняемой стоянке в пятистах метрах от дома – как говорится, хоть и под открытым небом, да под присмотром.
Во всем районе это было сейчас, наверное, самое людное место, поскольку на первом этаже проходной функционировал ночной магазинчик, где торговали отнюдь не запчастями и смазочным маслом, а по соседству светилась всеми огнями мастерская автосервиса, в которой созидательная деятельность не утихала круглые сутки.
Здесь же околачивался пеший наряд милиции, весьма заинтересовавшийся странной парочкой, за полночь собравшейся куда-то ехать. Однако один из патрульных узнал Донцова и даже поздоровался с ним.
Шкурдюк, принявший этот вполне безобидный обмен любезностями за какой-то зловещий знак, который маньяк-следователь подал своим подручным, еще глубже втянул голову в плечи.
Все светофоры мигали желтыми огнями, интенсивность уличного движения упала до уровня, свойственного осажденным городам, а на загородном шоссе, куда они вскоре выскочили, сейчас можно было устраивать автомобильные гонки любой формулы.
На горизонте уже замаячило электрическое зарево аэропорта, когда джип Шкурдюка обогнала целая кавалькада милицейских машин, среди которых был и фургончик, перевозивший робота-сапера. Шли они со включенной сигнализацией, как световой, так и звуковой, будто бы спешили на задержание целой банды опасных преступников.
– Ох и влетит нам, – поежился Шкурдюк. – Такая сумятица поднялась. Представляю, как они рассвирепеют, когда не найдут мину.
– Мина не здесь, – произнес Донцов странным голосом. – Мина за Гималаями. Уж если она рванет, то ударная волна достигнет даже наших потомков в десятом колене.
После этих слов Шкурдюк надолго умолк, решив, очевидно, что следователь, и без того чересчур нервный, вообще повредился умом.
Аэропорт выплыл им навстречу, словно белый многопалубный лайнер, счастливо одолевший и бури, и мрак, и расстояния. Это был оазис света и жизни среди океана злой, промозглой ночи. Он никак не зависел от окружающего мира, скудного и враждебного, он даже звезды в небо запускал свои собственные – и грохот этих запусков не умолкал в округе.
Оставив машину на стоянке, они вошли в огромный вестибюль, где искусственный ветер шевелил глянцево-зеленую листву искусственных деревьев, отражавшую резкий искусственный свет.
Тревожная весть, бесспорно, уже дошла сюда, но никакой чрезвычайщины вокруг не замечалось – в залах ожидания мирно дремала или вяло прогуливалась публика, в барах стояли очереди, громкоговорители зазывали всех желающих в видеосалон, и только на табло, выдававшем информацию о взлетах и посадках самолетов, продолжала светиться строка, объявлявшая о рейсе в Осло, хотя по всем правилам она должна была исчезнуть еще час назад.
Возле стойки регистрации собралась кучка людей начальственного вида в самой разнообразной форме – летной, пограничной, таможенной, милицейской. Кое-кого из них Донцов знал, не лично, конечно, а, как говорится, шапочно – с кем-то вместе учился, пусть и на разных факультетах, с кем-то сиживал на одних и тех же совещаниях, с кем-то еще приходилось встречаться на оперативных мероприятиях.
Впрочем, заправляли всем люди в штатском – энергичные, трезвые и чисто выбритые, как будто бы сейчас было ясное утро, а не самый разгар ночи.
На глазок определив старшего из них (опыт, слава богу, имелся), Донцов представился и предъявил служебное удостоверение.
– Особый отдел, надо же! – Человек в штатском удивленно вскинул брови. – И что же вас привело сюда в столь поздний час?
– Я относительно задержки рейса в Осло, – пояснил Донцов.
– А как вы про это узнали?
– На то мы и особый отдел, – многозначительно произнес Донцов. – Вам ли не знать, для чего он создавался.
Человек в штатском этого, конечно же, не знал, но виду не подал. Благодаря высокому званию такие качества, как компетентность, выучку и деловитость, ему надлежало уже не проявлять, а только демонстрировать, что, впрочем, тоже требовало определенных способностей.
– Хотите пройти налетное поле? – поинтересовался он.
– Попозже. Мне нужно взглянуть на пассажиров. Не исключено, что среди них имеются наши фигуранты.
– Тогда ищите их в накопителе. Всех вернули туда… А это кто? – Он ткнул пальцем в Шкурдюка.
– Мой водитель, – ответил Донцов, незаметно толкнув Алексея Игнатьевича локтем.
– Ему там делать нечего. – Человек сделал рукой жест, словно отгонял от себя комара.
