— Кэп. Мы можем сделать вид, будто вы никогда понятия не имели, как там ведутся дела. Мы можем сделать вид, будто вы никогда не догадывались о вреде, который можете принести науке. Мы можем сделать вид, что вы не заметили того, что теперь в любом случае безработный, но, Кэп, не заблуждайтесь: я заметил это. Все ваши бывшие коллеги заметили, и, конечно же, существует договорённость о неразглашении сведений. Больше я ничем не могу вам помочь.
Кэп принял удар, потом кивнул.
— Это вопрос выживания, я полагаю. Баумгартнер согласился с Кэпом в последний раз:
— И я так полагаю. — Потом он отвёл глаза в сторону, явно заинтересованный миром, лежащим за пределами разговора, — таким образом он давал понять, что разговор закончен.
— Я просто пытаюсь выяснить, почему пропала жена моего друга… — Кэп пожал плечами. Он понимал, что это удар ниже пояса, но у него не оставалось выбора. Он подался вперёд, чтобы выключить ноутбук.
Баумгартнер вытянул руку, останавливая его.
— Однако я могу задать риторический вопрос — только вопрос и всё.
Кэп оставил компьютер включённым.
— Валяйте.
Баумгартнер снова отвёл глаза в сторону, словно разговаривая с кем-то другим.
— Что если бы вы были Буркхардом и у вас над душой стоял Мерилл, требуя результатов, поскольку у него над душой стоят крупные спонсоры, требуя результатов? И что если бы утверждение некоего доктора Капеллы, что у эволюционистов нет исходных оснований для честности, в действительности являлось верным?
Кэп не знал толком, как ответить. Если Баумгартнер давал ему шанс, он не хотел потерять его.
— Вы не могли бы… э-э… немножко пояснить свой вопрос?
Баумгартнер по-прежнему не смотрел на него — очевидно, таким образом он вёл беседу, словно и не ведя никакого разговора.
— Ну, просто интереса ради: если бы от вас требовали, скажем, ликвидировать двухпроцентный разрыв между человеком и шимпанзе с целью доказать, что мы произошли от одного предка и приобрели отличия в результате мутаций, сколько комплементарных пар основании нуклеиновых кислот вам пришлось бы преобразовать, переставить, скорректировать в правильной последовательности с помощью одного только сайт-специфического мутагенеза?
Кэп уже знал ответ. Они с Баумгартнером несколько раз публично дебатировали на данную тему.
— Человеческий геном содержит около трёх миллиардов комплементарных пар. Два процента составят шестьдесят миллионов.
Баумгартнер кивнул, явно удивлённый цифрой.
— Шестьдесят миллионов. Потребовалось бы произвести огромное количество преобразований — даже для четырёх миллионов лет, которые, как мы все считаем, у нас имеются, и разумеется, каждое отдельное преобразование должно было бы дать положительный эффект. Представьте, насколько удручила бы перспектива такой работы амбициозного антрополога без малого пятидесяти лет.
Баумгартнер наконец перевёл взгляд на монитор компьютера, словно желая найти подтверждение своим мыслям.
— С учётом всего вышесказанного, разве вы на месте Буркхарда не попытались бы смошенничать? Разве не соблазнились бы возможностью, к примеру, перемещать огромные количества ДНК, даже целые гены, максимально быстрым способом?
Внезапно Кэп понял, к чему ведёт Баумгартнер. Это было настолько очевидно, что даже оторопь брала. Он подался к компьютеру и начал различать в мириадах перепутанных, сбивающих с толку линий систему, которой прежде не видел.
— Вирусные переносы. Баумгартнер сам указал на несколько линий.
— Ваши бросовые ДНК, возможно, вовсе не отбросы, как вы подумали. — Он откинулся на спинку кресла с отстранённым видом. — Массовые горизонтальные переносы зачастую приводят к нежелательным результатам. Вы никогда не знаете наверное, куда пойдёт новая информация или как организм на неё отреагирует. Кэп схватил свой ноутбук.
— Эмиль, вполне возможно, однажды вы станете настоящим учёным. Вам это известно?
Баумгартнер отмахнулся.
— Я просто поставил вопрос!
Глава 10
На один краткий миг Бек исполнилась сладкого ощущения счастья. Она находилась дома, с Ридом, они разговаривали друг с другом и смеялись. Солнечный свет струился в гостиную через открытую дверь, и, как ни странно, Бек не чувствовала потребности затворить её. Ждали они с Ридом гостей или собирались выйти на прогулку — и первая, и вторая перспективы казались просто чудесными, наверное, впервые в её жизни.
Но этот счастливый миг пришёл во сне, и когда Бек, вздрогнув, пробудилась под тёмным пологом развесистой ирги, сон стал ускользать от неё, образ за образом, несмотря на все старания удержать его. Наконец у неё не осталось ничего, кроме горького чувства утраты.
Ещё одно утро. Бек не помнила, какое сегодня число или сколько дней она блуждает по лесу. Но когда она окончательно проснулась, то осознала некую перемену в своих ощущениях. Она осмотрелась по сторонам в поисках знакомой компании.
Похоже, она была одна.
Бек украдкой оглядывалась вокруг. Напрягала слух. Неужели они ушли? Неужели оставили её?
Она пощупала лодыжку, потом попыталась перенести на больную ногу часть веса. С помощью костыля или любой другой подпорки она вполне могла передвигаться какое-то время. Она находилась на горном склоне. Они покрыли не очень большое расстояние после того, как оставили следы на участке с приманкой. Если она сумеет спуститься со склона и найти то сухое русло, возможно, оно приведёт её к тому месту, а оттуда к людям. Сейчас или никогда.
Она медленно двинулась вниз, продираясь сквозь сплетения тонких ломких веток, озираясь по сторонам, исполненная надежды. Пока лес безмолвствовал, словно…
— Хрм! — донеслось из зарослей справа, и над землёй вырос рыжеватый холм, присыпанный хвоей и листьями.
Бек остановилась, закрыла глаза и тяжело вздохнула, уронив голову на грудь. С надеждой покончено. «Мне не убежать от неё».
Её внимание привлёк тихий шум за кустами, и она увидела Иакова, который сидел с полузакрытыми глазами, привалясь спиной к сосне. Он имел весьма самодовольный вид. Лия расчёсывала шерсть у него на голове и шее, дотошно копалась в ней, вытаскивая сосновые иголки и сухие листья, а время от времени-букашек, которых тут же съедала в порядке вознаграждения за услуги косметолога.
Оставив надежду бежать в ближайшем будущем, Бек подумала о своей причёске. Попытавшись просто расчесать волосы пальцами, она убедилась, что они спутались и свалялись до крайности. Она выбралась из зарослей, уселась на мягкий перегной и вынула из кармана куртки складную расчёску. Она расчёсывала волосы медленно, распутывая узелки, вытаскивая сучки, веточки, сосновые иголки, но испытывала огромное наслаждение почти духовного свойства. Вот то, что она может сделать для себя сама, по собственному желанию и по собственной воле. Некий способ привнести хоть малую толику смысла в свой нелепый мир — и занятие человеческое, для разнообразия.
