Свет достиг предела яркости и больше не усиливался, но лился ровным, мощным потоком из спальни, освещая почти всю квартиру. Медленно, осторожно Джон двинулся к двери спальни, ожидая увидеть там нечто, но не представлгя, что именно. Может, ангела? Библия рассказывала о подобных случаях, и в детстве он слышал истории о подобных явлениях от праведников в церкви.
Бог? Джон на миг застыл на месте. Если это окажется купина неопалимая, то он ни в коей мере не чувствовал себя Моисеем.
Но страха он не испытывал. Только благоговейный трепет – и страшное любопытство. Он сделал еще один шаг, потом другой.
Теперь он мог видеть свою кровать с ярко освещенным покрывалом.
Потом подушки, аккуратно лежащие в изголовье.
И там был он.
Ягненок.
Любовь и радость наполнили Джона – словно поток теплого масла прокатился по телу с головы до самых ног. Он расслабился и улыбнулся, прислонясь плечом к косяку и глядя на маленькое существо, которое лежало, подогнув ноги под безупречно белое тело, и смотрело на него кроткими, золотистыми глазами, помаргивая шелковыми ресницами.
Ягненок! Они встречались раньше, когда Джону было десять лет. И сейчас, стоя в благоговении и жадно впитывая видение, Джон в мельчайших подробностях вспомнил образ, явившийся ему в детстве, – белая шерсть, сияюще-белая; чуткие, вздрагивающие уши; добрые, кроткие глаза и замечательное спокойствие. Ягненок выглядел точно, как раньше – во всем до последней мелочи.
– Привет... – осмелился сказать Джон, но очень мягко – из страха спугнуть гостя.
Ягненок чутко поднял голову и ответил на приветствие взглядом.
– Э-э-э... да... сколько лет, сколько зим. Я очень рад снова видеть тебя.
Он решился войти в комнату и медленно, осторожно приблизился к ягненку, вытянув вперед руку.
Ягненок поднялся на ноги, блеснули крохотные черные копытца, оставлгя еле заметные вмятины на одеяле; он сделал несколько шагов к Джону.
Джон неслышно засмеялся и погладил носик ягненка. Малыш ничего не боялся.
Потом Джону пришло в голову угостить гостя чем-нибудь в знак дружбы – или верности.
– Мм... морковка. Ты хочешь морковку? Ягненок никак не отреагировал на предложение. Джон попятился к двери, тихо говоря:
– Сейчас... сейчас я принесу тебе что-нибудь, хорошо? Я ведь должен проявить гостеприимство, правда?
Он бросился на кухню и включил свет.
Потом принялся шарить в холодильнике в поисках морковки.
– Вот! – воскликнул он. – Вот, держи!
О! Он резко остановился и умолк.
Напряженно замерев на месте, ягненок стоял у стеклянной двери балкона и смотрел на город.
Внезапно морковка стала ненужной и неуместной. Джон положил ее на стол и присоединился к ягненку, опустившись на колени рядом с ним и устремив взгляд на ночной город.
Они долго стояли там, просто вслушиваясь. Потом ягненок поднял на Джона встревоженные глаза.
Джон кивнул.
– Да, я тоже слышу их. – Он снова посмотрел на город, и ягненок проследил за его взглядом. – Я слышу их тоже.
В ту ночь, впервые за последний месяц с лишним, Джон спал спокойно, а в ногах постели лежал свернувшийся клубочком ягненок, охраняя его сон.
35
На следующий день Джон Баррет на работу не вышел, и это мало кого удивило. Вместо него по отделу расхаживал Уолт Брюкнер, знакомясь с сотрудниками, работающими в дневную смену, и привыкая к новому распорядку дня. В вестибюле студии рабочий техник аккуратно открепил зажимы с огромной, ярко освещенной цветной фотографии Джона Баррета, ведущего программы новостей, и снял ее со стены, удалив из собрания других известных имен и лиц.
На улицах, проспектах и автострадах города рабочие начали срывать плакаты с лицом Джона Баррета с рекламных щитов, бросая длинные неровные ленты в кузова стоящих внизу грузовиков.
В городском автотранспортном парке снимали с бортов автобусов постеры с Барретом и Даунс, освобождая место для новых постеров, которые должны были поступить со дня надень – постеров с изображением Эли Даунс и Уолта Брюкнера. Старые постеры, туго свернутые в трубку, выбрасывались в мусорные баки.
Весь тот день на Шестом канале крутили новые броские рекламные ролики. Впечатляющие образы новой команды ведущих Шестого канала – в составе Брюкнера и Даунс – мелькали на телеэкранах, дыша честностью и прозорливостью.
К концу дня Джон Баррет – мужественный, проницательный, достойный доверия, объективный и всегда находящийся в курсе последних событий телеведущий незаметно исчезнет из мира массовой культуры, а через несколько недель полностью улетучится из общественного сознания.
Джон Баррет – возвышенный, недосягаемый и безупречно-совершенный – все еще смотрел с высоты честными глазами из-под потолка дедушкиной мастерской, когда Карл установил стремянку прямо под ним, поднялся по ступенькам и снял портрет. Нарисованное лицо не изменило своего сурово-честного выражения, когда совершило спуск по стремянке, и в глазах портрета не отразилось никакого чувства, когда Карл разбил молотком деревянную раму и аккуратно сложил холст вчетверо. Когда сложенный холст и деревянная рама были церемонно препровождены в контейнер для мусора, нарисованный Джон Баррет уже не видел света дня, но, свернутый внутрь, оставался в темноте, чтобы никогда больше не явиться ни чьему взору.
Карл закрыл контейнер крышкой, закрепил ее эластичной лентой, а потом, обратив лицо к Небу и воздев руки, испустил торжествующий вопль, который разнесся, вероятно, по всей округе.
Мама Баррет высунулась из задней двери дома.
– Карл! В чем дело?..
Увидев внука, стоящего возле контейнера с мусором, и заметив радостное выражение его лица, она сложила два и два и удалилась обратно в дом, позволив себе тоже тихое торжествующее восклицание.
Губернатор Хирам Слэйтер не терял времени. Едва войдя в офис, он приказал мисс Роудс:
– Быстро Мартина Дэвина сюда, сию минуту, живо, никаких отговорок!
Мисс Роудс раскрыла рот, изумленная тоном губернатора, но выполнила приказ незамедлительно, схватив трубку телефона.
Слэйтер прошел в свой кабинет и сразу снял пиджак и бросил на глубокий, обитый кожей диван. Сейчас он поговорит с Мартином Дэвином и заставит его выложить все как на духу – или Дэвин вылетит отсюда сегодня же, сию же минуту! Сначала пролитый кофе, потом синие кроссовки, а теперь... да, все, что пророк вчера сказал о Дэвине, имело смысл. Пленка со звонком в «службу спасения»! Конечно. Для Баррета и Олбрайт это был бы самый простой и быстрый способ выйти на Шэннон Дюплиес. Именно с пленки все могло начаться. С пленки, которую Мартин Дэвин должен был уничтожить. Но уничтожил ли? Уничтожил ли? Губернатор нажал кнопку внутренней связи.
