– Знаете, я скажу вам одну вещь, – заявил Макс. – Я ничего не буду отправлять по почте. Я просто возьму письмо и швырну его им в физиономию.
– Ну... такие письма обычно пересылаются по почте, но... я могу понять ваше желание явиться туда лично. Я не советую вам делать это, но... конечно, я вас понимаю.
Однако Дин не устроило решение мужа.
– Милый, ты не можешь идти туда. Макс сник, вспомнив о своем предыдущем походе в клинику, и выругался.
– Извините. Я уже навел шороху в этой клинике, мистер Харт. Судья обещал посадить меня, если я не буду держаться подальше оттуда. Я не могу идти.
– А Дин? – спросил Аарон. – На нее тоже распространяется постановление судьи? Макс даже рассмеялся.
– Нет... ни в коем случае. Она слишком добропорядочная женщина для этого. – С этими словами он взял Дин за руку.
– Значит, мы назначим Дин управляющим имуществом. Ни у кого из вас нет возражений?
– То есть она возьмет письмо и швырнет его им в физиономию? – спросил Макс.
– Ну... полагаю, она сделает это вежливо, но... да, она может пойти в клинику сама.
Макс и Дин обменялись вопросительными взглядами, и все было решено.
– Отлично. Значит, так: Линда – наш ассистент, поэтому если вы решите продолжать дело, она завтра послезавтра подготовит необходимые документы и сразу позвонит вам. Вы подпишете некоторые бумаги, необходимые для того, чтобы суд назначил вас управляющим имуществом дочери. Тем временем я подготовлю письмо вам на подпись, запрос на медицинскую карту. Как только назначение состоится и письмо будет составлено, вы будете готовы пойти в клинику и получить все бумаги.
У вас есть какие-нибудь вопросы? – Макс и Дин задумались, а Аарон развил свою мысль дальше:
– Если я что-нибудь упустил, или вам требуются какие-то дополнительные объяснения, или вы хотите предпринять какие-то другие шаги...
– А что, если они действительно виноваты в смерти Энни? – спросила Дин. То есть, что если мы сумеем доказать это? Как мы сможем остановить их?
– Как мы сможем добраться до них? – спросил Макс. Аарон нацарапал еще что-то в блокноте.
– У нас в фирме работает еще один адвокат, Билл Маклаулин. Билл специализируется на делах вроде вашего, связанных с исками о возмещении ущерба. Вот что я вам скажу: достаньте сначала медкарту и прочие записи в клинике, а потом, при наличии улик, необходимых для начала судебного процесса, я с удовольствием передам дело об иске Биллу для дальнейшей работы. Пока же я проконсультируюсь с ним и выясню, не может ли он сейчас посоветовать нам еще что-нибудь для того, чтобы достать эти документы.
Макс поднял руку, останавливая адвоката.
– Что ж, все это звучит здорово, но... нам надо поговорить о деньгах.
Аарон улыбнулся.
– Да, это заключительный вопрос. В данный момент мы готовы взяться за дело в расчете на долевой гонорар. Это означает, что наш гонорар будет исчисляться в процентах от суммы компенсации. Не будет компенсации, не будет гонорара. Обычно мы берем тридцать три и три десятых процента. Вам придется возместить наши личные расходы на дело, но в большинстве случаев мы решаем вопрос оплаты по завершении дела. Как только мы закончим наше расследование и увидим, что и как, мы с вами сядем вместе и в общих чертах выстроим дело. Если вы останетесь недовольны результатом, мы посоветуем вам не продолжать. Если вы готовы взаимодействовать снами на этих условиях, я попрошу Линду подготовить договор.
Макс и Дин снова обменялись вопросительными взглядами, а потом Макс ответил:
– Мы готовы.
В четверг около четырех часов дня Тина Льюис быстро, бегло просмотрела записи Лесли, а потом попыталась вернуть их.
– Хм-м... Да, Эрика права: это не тянет на материал для репортажа.
Лесли не взяла записи, и рука Тины повисла в воздухе.
– Подождите минутку, Тина. Вы даже ничего не прочитали толком.
Они находились в кабинете Тины. Тина сидела за своим столом; Лесли отвлекла ее от работы, и она уже начинала раздражаться.
Она бросила записи на стол, ближе к Лесли, просто чтобы избавиться от них. Теперь она разозлилась.
– Это не тянет на репортаж. Кто поверит голословным заявлениям, сделанным неизвестным, анонимным, мнимым свидетелем, который даже не хочет появиться перед камерой и не может доказать ни одного своего слова? Это не сообщение для программы новостей, а подстрекательское выступление против абортов. У тебя нет материала для репортажа!
– У меня есть семья, потерявшая дочь! – при этих словах Лесли постучала пальцем по записям.
– Неужели ты считаешь это достоверной информацией? Мы не можем выступить в программе с такими серьезными заявлениями, ничем не подкрепив их, не показав никаких свидетелей, не предоставив никаких доказательств. На нас тут же набросятся поборники свободы выбора – не говоря уже о наших конкурентах и всех прочих, кто еще хоть сколько-нибудь уважает объективную журналистику!
На это Лесли была готова ответить. Она взяла записи, перелистала страницы в поисках заключительного абзаца и протянула их Тине.
– Тина, если бы вы добросовестно прочитали записи, то увидели бы, что Брюверы обратились к адвокату и предприняли некоторые шаги. Дин, мать Энни, назначена управляющей имуществом дочери и завтра утром собирается лично отнести запрос на медицинскую карту в Женский медицинский центр. Если какие-то записи найдутся и Брюверы смогут доказать, что Энни действительно находилась в клинике, мы получим достоверные факты, на основании которых можно выстроить сюжет. Все, что я прошу, это разрешить мне присутствовать завтра в клинике с оператором, чтобы отснять материал, который можно будет использовать в случае, если события разовьются в историю, достойную освещения. Послушайте, часто ли нам предоставляется возможность находиться непосредственно на месте событий?
– И конечно же, ты не собираешься выступать против свободы выбора? иронически спросила Тина.
Эти слова Лесли восприняла как пощечину. Овладев собой, она оперлась на стол и заговорила сдержанным голосом:
– На прошлой неделе мы давали репортаж о финансовых махинациях на строительстве нового жилого массива, а еще раньше мы делали репортаж о стоматологической клинике, где при пломбировании зубов использовали ядовитую амальгаму. Теперь, когда назревает дело о преступной небрежности врачей, повлекшей смерть молодой девушки...
– Мы этого не знаем.
Лесли продолжала с прежним напором:
– Но мы близки к тому, чтобы все выяснить; и я считаю, этим делом стоит заняться, независимо от наших политических убеждений. Я не говорю о праве женщины на аборт. Я говорю о современном состоянии индустрии по производству абортов и гарантиях безопасности или отсутствии оных, – а эта тема представляет большой интерес для наших зрителей. К чему нам вообще размахивать деревянными плечиками на митингах, если мы даже не знаем, насколько безопасны эти аборты для здоровья женщин?
