– А о какой серьезной травме идет речь? Миссис Бледсоу постаралась сформулировать ответ поточнее:
– Все переживания Эмбер во время ее обучения в христианской школе носили глубоко травмирующий характер: запугивание, ограничение свободы, постоянное давление, навязывание христианских догм… Все это заставило Эмбер создать второе Я для борьбы с трудностями. Мистер Харрис мог должным образом отреагировать на происходящее и устранить истинный источник всех неприятностей Эмбер, но вместо этого он усугубил душевную травму девочки, объявив ее одержимой бесами – каковой поступок я нахожу просто вопиющим,
– Но вы ничего этого не видели собственными глазами?
– Нет.
– Вы рассказываете все это слов Эмбер?
– Да.
Коррнган сделал несколько пометок в блокноте и перевернул страницу.
– Давайте поговорим о детях Харриса. Кто первым обратил ваше внимание на ситуацию в доме Харриса? Бледсоу заколебалась.
– Кажется… к нам поступила жалоба.
– Вы имеете в виду по телефону доверия?
– Да.
– То есть, вы не знаете, от кого?
– Нет.
– Не от адвокатов ли миссис Брэндон?
Джефферсон был начеку.
– Я протестую!
Корриган наставил палец на Джефферсона.
– Здесь не зал судебных заседаний, и вы не судья, мистер Джефферсон!
– Я отклоняю вопрос.
– Может быть, вы сами хотите ответить на него?
– Не дерзите!
Корригаи снова обратился к миссис Бледсоу:
– Мисс Бледсоу, вы получили эту жалобу от одного из лиц, замешанных в этом судебном процессе?
– Конечно нет! – в крайнем негодовании воскликнула она.
– И не от одного из адвокатов миссис Брэндон?
– Нет!
– И не от самой миссис Брэндон?
– Нет!
– Хорошо. Несомненно, вам неоднократно представлялась возможность побеседовать с Руфью и Джошуа.
– Ода.
– Они рассказывали вам о случаях жестокого обращения со стороны отца?
– Да, рассказывали.
При этих словах Том поднял брови.
– Хорошо. В чем заключалось это жестокое обращение? – настойчиво продолжал Корриган.
– Он часто бил их по лбу деревянной ложкой.
– Полагаю, у вас есть основания считать, что эти действия совершались не сдержанной рукой любящего воспитателя?
– Эти действия совершались, мистер Корриган, и я классифицирую их как жестокое обращение.
– Хорошо. В чем еще заключалось жестокое обращение Харриса с детьми?
– Он запрещал им смотреть телевизор. Все с тем же каменным лицом Корриган записал слова Бледсоу.
– А вам известно, что у мистера Харриса даже нет телевизора в доме?
– Да. Дети сказали мне.
– Они недовольны этим обстоятельством?
– Думаю, да. Я так поняла. Они с таким увлечением смотрят самые обычные программы, словно никогда прежде не видели ничего подобного. Они очень мало знают о культурной жизни страны. Они ведут слишком замкнутое существованне для того, чтобы должным образом адаптироваться к социальной жизни.
– Это ваше профессиональное мнение?
– Да, конечно.
– Л как насчет прямых свидетельств жестокого обращения? Кто-нибудь видел на детях синяки, следы от побоев, другие тревожные признаки?
– Ну конечно! У Руфи на голове была огромная шишка! Тому удалось сохранить спокойствие лишь невероятным усилием воли.
– Насколько я понял, в анонимном звонке по телефону доверия сообщалось об этой шишке?
– Конечно.
– Сама Руфь говорила когда-нибудь о происхождении этой шишки?
Миссис Бледсоу напряглась еще больше и ответила:
– Мы продолжаем расследование, и до его окончания этот вопрос остается строго конфиденциальным.
– Пo-моему, происхождение шишки всем известно, – сказал Корриган. – Вы, конечно же, помните, что дети в вашем присутствии рассказали отцу о том, откуда у Руфи эта шишка.
– Но не забывайте, мистер Корриган, что они разговаривали с отцом. Дети могли солгать из страха перед новыми истязаниями.
Корриган позволил себе разочарованно вздохнуть.
– Миссис Бледсоу, вы не знаете, почему у меня складывается впечатление, что в действительности у вас нет конкретных причин держать детей в приюте, в чужом для них доме и незнакомом окружении, вдали от их собственного дома и отца?
Миссис Бледсоу сохранила спокойствие явным усилием.
– У нас есть подозрения, мистер Корриган, а подозрения служат вполне достаточной причиной. Мы продолжаем работать с детьми. У нас своп методы выяснения правды. Дети по-настоящему хотят все рассказать нам, но очень часто боятся сделать это.
– То есть вы полагаете, Руфь и Джошуа хотят говорить правду?
– Да.
– И все же вы опровергаете рассказ детей о том, как вы едва не врезались в синий пикап, и их заявление, что именно тогда Руфь сильно ударилась головой, из-за чего у нее появилась шишка?
Бледсоу поморщилась.
– Это совершенно другое дело! В таких случаях на свидетельства детей нельзя полагаться.
– Иными словами, па их свидетельства можно полагаться только в том случае, когда их показания подтверждают ваши предварительные подозрения? – Джеферсон начал закипать, но Корриган опередил его, – Можете не отвечать на этот вопрос.
Затем он достал фотографию и положил ее на стол перед Бледсоу.
– Вы когда-нибудь видели эту женщину? Бледсоу взглянула па фотографию Салли Роу и постаралась свести на нет старания адвоката.
– Нет, не думаю.
– Существует ли вероятность, что именно она сидела за рулем того пикапа?
– Я протестую! – сказал Эймс. – Вы даже не установили факт существования пикапа.
– Мисс Бледсоу, вы действительно едва не врезались в синий пикап, когда везли детей Харриса из дома?
– Нет, никакого пикапа не было!
– И автомобиля другого цвета тоже?
– Нет!
Корриган указал па снимок Салли Роу.
– Вы сказали, что никогда не видели эту женщину прежде. А эту фотографию видели?
Она заколебалась.
– Возможно.
– Где?
– Не помню.
