– Все пропало! – ревел Стронгман. – Она была нашей, а теперь ты позволил им завладеть ею!
– Я ничего такого не позволял! – возразил Разрушитель. – Я ждал благоприятного момента…
Чего ему не стоило делать, так это затевать спор со Стронгманом. Ответом ему послужил сильный удар по голове мечом плашмя.
– Ленивый, неповоротливый, слепой идиот!
– Она наша, мой господин! – прокричал Разрушитель, перекрывая рев Стронгмана. – Тол и его войско слабеют день ото дня! – БАЦ! Огромным кулаком по шее. – Скоро они отступятся от нее – отпадут, как перезрелый плод… – когтистой чешуйчатой ногой в зад, – …с ветки дерева, и тогда мы захватим ее! – БАЦ! Коленом в живот.
– Ты собирался разрушить молитвенную защиту Тола! – провопил Стронгман. – И что вышло?
– Как я пытался сказать вам, мы потихоньку подкапываемся под нее!
«Подкапываетесь», когда вам нужно крушить, ломать, громить, безжалостно убиватъ.
– Будет сделано!
– Я хочу, чтобы она была уничтожена, жалкий бездельник! Оправдай свое хвастливое имя! Пролезь в щель в ее доспехах! Пусть ее собственные грехи сожрут ее изнутри. – Ее грехи отпущены, мой Ваал! Она пришла к Кресту…
Бац! От мощного удара свернутого крыла Разрушитель кувырком отлетел к противоположной стене.
– НЕ-Е-ЕТ! – провизжал Стронгман. – Не смей упоминать о нем.
– Но мы все еще можем завладеть ею… – настаивал Разрушитель, хотя и без особой уверенности.
– Мы никогда… ни за что… не отступим! – проревел Стронгмаи, подкрепляя каждое слово стремительным широким взмахом огненного меча. – У меня есть план… и я претворю его в жизнь! Пусть кровь Агнца побеждает других – меня ей не победить! Я растопчу ее, уничтожу и зарою – но не сдамся!
– Мы обязательно захватим женщину! – снова повторил Разрушитель.
– А-А-А! – Стронгман в безудержной ярости взмахнул мечом, прочертив в воздухе длинную багровую полосу света.
Разрушитель выхватил свой меч и подставил под смертоносный клинок; брызнул сноп искр, Разрушителя с силой отбросило назад, и Стронгман прижал его к стене, словно огромную, громоздкую, обмякшую куклу.
Теперь они стояли лицом к лицу, едва не соприкасаясь горящими желтыми глазами, вылезшими из орбит; вырывавшийся из груди демонов серный дым смешивался в зловонное облако, застилавшее их лица, Хватка Стронгмана не ослабевала, он всей своей тяжестью прижимая Разрушителя к стене, лишая всякой возможности пошевелиться.
– Ты сделаешь это, – наконец тихим голосом проговорил он, задыхаясь. – Или я собственноручно скормлю тебя ангелам – кусочек за кусочком!
Превратившись в страшный смерч из крыльев, рук, ног и одного клинка – мелькавшего с такой скоростью, что казался сразу несколькими – Стронгман вышвырнул Разрушителя за дверь зала, и тот наткнулся на пятерых бесов, все еще ожидавших приема. Они склонились перед ним в поклоне – сразу, как только сумели выкарабкаться из-под него.
– Мы принесли донесение, Ваал! – сказали они.
– Какое еще донесение? – спросил он.
Они сказали, какое.
Он искромсал их на мелкие кусочки.
"Том, я свободна. Я видела Крест так ясно, словно оказалась на том голом безлюдном холме две тысячи лет назад – а перед этим распростерлась ниц на земле, не в силах приподняться даже на дюйм, раздавленная тяжким бременем моих ошибок, моей гордыни, моих поступков, моего Я. Мне оставалось лишь лежать там, признавая всю свою вину, раскаиваясь и протягивая, руки к этому грубо сколоченному кресту с отчаянием тонущего человека, хватающегося за спасательную веревку, – цепляясь за самую свою жизнь.
Как описать это? Извините, но словами невозможно передать это переживание: я ничего не могла предложить Ему – ничего, что побудило бы Его простить меня, ничего хоть мало-мальски ценного, чтобы задобрить Его или предложить Ему в обмен на прощение. Все, что у меня было – это сама я, такая, какая есть.
Но Он принял меня. Я почувствовала безмерное удивление, потом облегчение, а потом, когда постепенно начала осознавать случившееся, бурный восторг! Мой скромный дар – не что иное, как я сама, Салли Бет Роу, жалкая, заблудшая грешница – был принят. Я пришла к Нему такой, какой Он всегда хотел видеть меня, и Он встретил меня. Он снял тяжесть с моего сердца, и я почувствовала это; я просто физически ощутила, как вся грязь смывается с моей жизни и сгорает на Кресте. Я ощутила такую легкость в теле, что показалось, будто меня может унести легчайший ветерок.
Я смогла поднять голову и тогда увидела знак, скрепляющий наше соглашение: струйка крови сбежала по стволу дерева на землю. Плата за грехи. Такое печальное зрелище, такая удручающая мысль, но, если говорить честно, совершенно уместная, принимая во внимание, кого именно Иисус, Сын Божий, сейчас искупил.
Я свободна. Мои грехи прощены. Я никогда прежде не чувствовала себя так: словно выпущенный на свободу раб, рожденный рабом и никогда не дышавший воздухом свободы.
Я хочу узнать ближе Иисуса, выкупившего меня из рабства. Ведь мы только что познакомились".
Салли, сидевшая в маленьком номере мотеля, положила пучку на стол и вытерла слезы. Она до сих пор легко дрожала. Рядом с блокнотом на столе лежала Библия, раскрытая на Евангелии от Матфея, глава 11:
«Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко».
36
Вечером того же дня Маршалл и Бен застали окружного коронера Джои Парнелла у него дома в Вестхэвне. Как всегда, он не обрадовался их появлению, а также не обнаружил никакого желания разговаривать с ними.
– Уходите и больше не возвращайтесь! – велел он, чуть приоткрыв входную дверь.
– За вами следит Маллиган, верно? – спросил Маршалл. – Он все знает о том дорожном происшествии и шантажирует вас.
Дверь не закрылась.
– Откуда вам это известно?
– Из источника, имеющего отношение к полицейскому управлению Бэконс-Корнера. Вы заключили с Маллиганом сделку и с тех пор стали игрушкой в его руках. – Дверь начала закрываться. Маршалл быстро заговорил:
– Вы сбили ученицу средней школы по имени… э-э… Келли Отис, и Маллиган вас вычислил. А вы тогда работали над делом о предполагаемом убийстве, убийстве какой-то неизвестной женщины, и Маллиган предложил вам сделку: вы фальсифицируете причину смерти этой женщины, а он забывает о дорожном происшествии. Я все правильно излагаю?
Дверь приоткрылась чуть больше:
– Что, собственно, вам от меня нужно?
Маршалл старался говорить сочувственным тоном, хотя в голосе его по-прежнему звучали напряженные и нетерпеливые нотки.
