Ли Юн, неплохо разбирающийся в делах такого рода, смотрел на девочку с тихим изумлением. Его покойная хозяйка не могла даже открыть новый счёт в банке без получасового сражения с «проклятой железкой». Анна-Мария проделала куда более сложную работу минут за десять: цепочки цифр на экране метались, как вспугнутые золотые рыбки.
Наконец, она закончила с техническими делами и набрала код личного вызова.
Ждать пришлось долго: абонент на той стороне был, видимо, занят. Наконец, экран осветился, и девочка увидела на экране лицо худого черноволосого мужчины.
— Привет, Гортензий, — улыбнулась девочка. — Это Анна-Мария тебя беспокоит. По делу, — добавила она.
— Привет, сестрёнка, — если брат и удивился, то виду не подал. — Давно не виделись.
— Лет семь или восемь. Не так уж много.
— Как летит время. Кстати, что-то ты у нас такая молоденькая? Ты же сейчас вроде бы должна быть, кхм, в самом соку?
— Я лежала на холоде и хорошо сохранилась.
— Ах вот как… Ладно, это не моё дело. А почему сигнал от тебя идёт из каких-то непонятных точек, да ещё из разных? Моя аппаратура сбоит.
— На всякий случай, братец. На всякий случай.
— Вот как? У тебя что, проблемки с Лотереей? — подозрительно спросил Гортензий.
— Никаких проблем, дорогой Гортензий. Наоборот. У меня есть межзвёздный транспорт и двадцать тысяч туш переселенцев. Точнее, восемнадцать. Это бесхозное имущество. Я знаю его координаты. У меня есть к кому обратиться, но я сначала позвонила тебе. Ты можешь найти покупателя?
Гортензий думал минуту.
— Тридцать процентов с общей суммы, — заявил он, наконец. — Иначе я не вижу своего интереса.
— Братишка, не понтуйся. Твой боковик — пятнадцать. Пять я добавляю, чтобы ты всё сделал чики-пуки. Ищи покупателя и связывай меня с ним напрямую.
— Погоди, крошка. Может быть, я сам возьму. Это тот транспорт, который недавно объявили пропавшим?
— Он самый.
— Ты на борту?
— Это неважно. Кстати, не напрягайся, сигнал не сканируется.
— Я уже знаю, откуда ты разговариваешь, детка.
— Ну, тогда забирай всё бесплатно. Конец связи.
— О-о, я пошутил.
— Я тоже пошутила насчёт пятнадцати процентов. Твои двенадцать, минус три за юмор.
— Первое слово было пятнадцать, тебя никто за язык не тянул.
— Тебя тоже. Ты понтовался.
— Узнаю родную систему и её нравы.
— Ищи покупателя и связывай со мной. Обчешем всё втроём.
— Я же сказал: может быть, сам возьму.
— У тебя что, есть деньги? С каких это пор?
— Да так, провернул тут кое-что. Думаю возвращаться на родину.
— Ух ты, круто. Тогда вызови справочник. Официальная цена корабля такого класса…
— Не с того мы начали, сестрёнка. Давай плясать от печки. Насколько я понимаю, ты ведь не контролируешь транспорт?
— Это не обязательно. Транспорт — бесхозное имущество. Владельцы официально прекратили поиски, так что бери, кто первый пришёл. Я продаю координаты транспорта, покупатель его забирает. Что делается на борту, никого не гребёт.
— Ещё как гребёт, моя крошечная. Если на нём есть жильцы… особенно вооружённые… ты понимаешь проблему?
— Думай сам… — протянула Анна-Мария. — Я могу сделать так, что сюрпризов не будет.
— Ты можешь это гарантировать?
— Если покупатель не будет делать глупостей, то да.
— Гут-гут. Подожди-ка, я поговорю с разными людьми. Оставайся на связи.
Оскар заворочался во сне и что-то пробормотал.
— Уважаемая госпожа, — зашелестел Ли Юн, — быть может, надо было его успокоить? Здесь нет вооружённых людей, кроме охраны господина. И они вооружены всего лишь холодным оружием. Разве это опасно?
— Тише, дурак, — девочка сморщила нос. — Пусть лучше он думает, что тут у нас армия головорезов.
Она снова прильнула к экрану.
* * *
Оскар проснулся с ощущением, что его предали.
Это было совершенно иррациональное, но при этом ясное и отчётливое чувство. В воздухе пахло изменой. Изменой было пропитано всё вокруг. Он чуял её всем телом, всей кожей — как липкую холодную взвесь в воздухе.
Обливаясь потом, Кралевский просмотрел видеозаписи из наиболее значимых точек корабля. Вроде бы всё шло нормально. Обе службы безопасности — личная гвардия и служба безопасности — более или менее бдили. На третьей палубе имела место драка из-за куска настоящего мяса, о которой ему не доложил Тусе, и одно изнасилование, о котором не сообщил Мухин. Две попытки суицида, несколько оскорблений. Ничего особенного.
Напоследок он просмотрел записи из собственной каюты. Эту привычку — записывать происходящее у себя — он завёл довольно давно, и первое время ему это очень мешало спать: чувство, что за ним наблюдает камера, было довольно противным. Просмотрев несколько записей своего сна, он немного успокоился. Более того, через какое-то время ему стало неуютно засыпать без пригляда техники. Однажды он засёк, как Ли Юн во время его отдыха занимается уборкой — хитрый китаец, судя по всему, подобрал код к дверному замку. Оскар ничем не выдал того, что он это знает: пусть слуга думает, что он немножечко обхитрил господина, это только полезно…
На этот раз, однако, запись оказалась просто убийственной. Кралевский, не дыша, наблюдал, как двое изменников — вернейший из слуг и любимейшая из женщин — сидят у экрана монитора и договариваются о продаже его, Кралевского, корабля. Его собственности. Его царства.
— Миллион пятьсот, больше не даю, — настаивал голос из экрана. — Этого тебе хватит за глаза, дорогая.
— Милый братишка, ты, видимо, считаешь, что я отморозила мозги. Даже если продавать корабль такого класса сугубо нелегально, как ворованное, он стоит никак не меньше пяти лимонов. Это без груза.
— Это старое корыто.
— Это старое корыто возьмут у меня за десять, если я немножко подожду. А торопиться мне некуда. Или ты называешь реальные цены, или мы прекращаем разговор.
— Реальные цены — это что такое?
— Я сказала — пять миллионов кредитов. У тебя что-то с ушами?
— Лапочка, таких денег не бывает.
— У тебя — да. Ты всегда был нищебродом и не умел зарабатывать.
— Попридержи язык, сестрёнка…
Кралевский, не веря себе, слушал, как брат и сестра сварливо торгуются. У него кружилась голова.
… - Ну, допустим. Только допустим, что я на это согласен.
— Не виляй. Четыре лимона, и у тебя координаты.
— Как я узнаю, что твоя информация чего-то стоит?
