Пэл снова усмехнулся.
— Что смешного? — хмуро спросил Гадарин.
— Подумал, какие вы невинные, если вас сейчас послушать. Готовитесь к выступлению перед камерами?
— Что это значит? — осведомился Лум.
— Это значит, что вы, сторонники ненасильственного протеста, сами себя надули. Вы же хотели придумать что-то такое, чтобы продемонстрировать свое недовольство «ВП». Устроить какое-нибудь показательное шоу. Моралисты всегда находят себе оправдание, когда нарушают закон. Главное, чтобы нарушение устраивало их.
Гадарин мрачно посмотрел на Пэла.
— Это совсем другое, — сказал Лум.
— Неужели? Ну да ладно. Меня пустые рассуждения не интересуют. Просто скажите, как далеко зашли ваши приготовления?
— Не понимаю. С какой стати…
— Джентльмены, вы играете в чужие игры! — Наверное, я произнес это слишком громко для смиренного дитто. Но мне стало ясно, куда клонит Пэл, и я подхватил мяч. — Сегодня работают профессионалы. То, что они делают, расписано заранее. Сейчас уже не важно, кто дергает за ниточки, «Всемирные печи» или кто-то из ваших врагов. Что бы ни произошло в ближайшие часы, вину возложат на вас.
— Но, может быть, мы сможем помочь, если вы признаетесь. Начистоту, — добавил Пэл. — Только не рассказывайте мне, что вы никогда не мечтали и не замышляли нанести удар по «ВП». Лучше скажите, зашли ли вы дальше мечтаний. Сделали ли что-то такое, что может быть использовано против вас? Нечто, за что вас объявят преступниками?
Оба вождя сердито уставились на нас, одновременно покосившись друг на друга. Я почти ощущал их взаимное недоверие. Их внутреннюю борьбу за выход из опасной ситуации.
Первым заговорил Гадарин: возможно, он больше привык к горьким признаниям.
— Мы… копаем туннель.
Лум в недоумении воззрился на своего давнего врага.
— Вы? Ну и ну! Подумать только…
Он несколько раз моргнул. Потом пожал плечами и со смешком добавил:
— Мы тоже.
Три купола «Всемирных печей» сияли в лучах клонившегося к горизонту солнца, подставив ему свои западные бока. Я невольно подумал о них как о трех жемчужинах, положенных на верхушку муравейника, ведь зеленые, поросшие травой склоны скрывали огромное подземное производство. Но не ведающему этого зеваке фабрика казалась похожей скорее на университетский кампус, мирный и спокойный. Окруженный обманчиво безобидной оградой.
Для людей нашего времени это место — легенда сродни мифу о Прометее. Рог изобилия, изливающий сокровища, это не причина для раздражения. Но не все разделяют эти чувства. За главными воротами, за полосой деревьев, есть небольшой участок, статус которого был закреплен в соответствии с Актом открытого несогласия еще тогда, когда Эней Каолин только-только перенес сюда штаб-квартиру своей корпорации. Каждый чудак, каждая радикальная группа может расположиться здесь и выразить свое недовольство.
Зачем волноваться и возбуждать страсти из-за дела, которое давно проиграно: да незачем. Просто это так легко, ведь есть дешевые дитто! Ирония, которой упорно не замечают самые непримиримые радикалы.
ИСКУССТВЕННЫЕ ЛЮДИ — ЛЮДИ
Именно это провозглашало самое большое знамя, реющее над лагерем зилотов Лума. У не столь крупных группировок знамена поменьше. Но лозунги не менее страстные, а порой и весьма причудливые. Конечно, я бы предпочел не раскланиваться перед Гадарином только потому, что я Зеленый. Но я Франки.
Для остальных же… все дело в том, как ляжет карта. Сегодня ты кузнечик, завтра муравей. Даже после посещения церкви Преходящих мне трудно понять, о каком обществе мечтают эти люди.
И все же они наследники традиции, спасшей мир. Рефлекс толерантности вырабатывался веками и в муках. И пусть эти люди плохо представляют, чего хотят, они придерживаются высоких моральных принципов.
Неподалеку еще один плакат со светящимися голографическими буквами, выражающими более ясное требование:
ПОДЕЛИСЬ ПАТЕНТАМИ!
Движение «за открытый источник» добивалось, чтобы все технологии и фирменные секреты «ВП» стали общедоступными, чтобы каждый любитель мог экспериментировать с новыми диттоприемами и вариантами, обещая всплеск всеобщей творческой активности. Некоторые рисовали будущее, когда человек сможет импринтировать свою Постоянную Волну Души во все окружающее — машину, тостер, стены дома. Тогда почему бы не друг в друга? Для этих энтузиастов — жаждущих, сверхобразованных и скучающих — любое ограничение своего «я» уже чуть ли не преступление.
Неподалеку от трансценденталистов разбит лагерь тех, кого волнует совсем иное. По их мнению, в мире уже слишком много народу и без его ежедневного удвоения или утроения. Эти последователи церкви Геи, носящие зеленые одеяния, хотят, чтобы население Земли уменьшалось, а не увеличивалось. Пусть дитто не едят и не оставляют экскрементов. Но все равно они пользуются ресурсами планеты.
Сопя от восторга, Пэл схватил меня за руку и показал влево. Перед одним из лагерей расхаживала одинокая фигура, пикетировавшая пикетчиков!
ФАРИСЕЙСТВО — НАРКОТИК! ЖИВИТЕ!
С этим призывом обращался к собравшимся некто с необыкновенно длинными волосатыми руками и головой шакала.
Возможно, такая внешность дитто была своего рода изощренным сатирическим заявлением. Если так, то до меня оно не дошло.
У некоторых — у большинства — слишком много свободного времени, подумал я.
Примерно год назад на этом месте собирались куда более прагматичные и рассерженные протестанты. Профсоюзы, озабоченные конвульсиями рынка труда, развернули новое движение луддитов. Кипели бунты. Горели фабрики. Рабочих-големов линчевали. Правительства шатались…
Все страсти улеглись в одночасье. Как запретить технологию, позволяющую людям делать все, что они хотят?
Когда наш фургон въезжал на территорию лагеря', я мельком увидел еще один плакат, который носил сияющий от счастья бородатый мужчина, которого все старательно избегали. Его послание, написанное каллиграфическим почерком, я уже видел часа два назад.
ВЫ ВСЕ ПРОПУСТИЛИ ГЛАВНОЕ…
Группировка Гадарина держалась в стороне, отделенная от других пропастью взаимной враждебности. Здесь не увидишь присылаемых ежедневно дитто, его последователи были реальными людьми. Все до единого.
Когда мы остановились, из больших трейлеров вышли с десяток мужчин и женщин в сопровождении кучки юнцов. Одежда у всех была яркая, но недорогая, купленная, очевидно, на пособие.
Я и раньше встречался с подобными чудаками, но никогда с таким количеством, а потому не удержался от любопытного взгляда. Вот они, люди, отказавшиеся копировать себя. Мне казалось, что я смотрю на людей другого века, когда жестокая судьба обрекала жить ограниченной жизнью. Только эти жили так добровольно!
