— Не надо так горячиться, юноша!
Антор раздраженно стряхнул руку старика и крикнул:
— Как же вы все мне надоели! Сидят, смотрят — и ничего не понимают. Да я этого человека и видел-то всего раз десять за свою жизнь, но мне совершенно очевидно, насколько он переменился! А вы все знаете его, что называется, сто лет и ничего не замечаете! Просто с ума можно сойти! Нет, вы серьезно считаете, что этот человек, которого слушаете развесив уши, — Хомир Мунн? Это не тот Хомир Мунн, которого я знаю!
Немая сцена. Почище, чем в театре. Тишину нарушил пронзительный вскрик Мунна:
— Вы что, считаете меня мошенником?
— Не в прямом смысле, но это не имеет значения! — прокричал в ответ Антор. — Все равно вы — мошенник! Тихо, все тихо! Я требую, чтобы меня выслушали!
Он так рассвирепел, что все вынуждены были повиноваться.
— Так вот: помнит ли кто-либо из вас того Хомира Мунна, каким его запомнил я, — того застенчивого библиотекаря, который и говорить-то вслух стеснялся, человека с напряженным, нервическим голосом, заикающегося на каждом слове? Разве это — тот самый человек? Он гладко говорит, он самоуверен, у него куча теорий, и, черт бы меня подрал, он не заикается! Так что — это тот самый человек?
Даже сам Мунн растерялся. Пеллеас Антор предложил более спокойно:
— А не стоит ли его обследовать?
— Как? — спросил Дарелл.
— Это вы меня спрашиваете — как? Обычно! У вас есть его энцефалограмма десятимесячной давности? Сделайте новую и сравните!
Он ткнул пальцем в съежившегося от страха библиотекаря и яростно крикнул:
— Боюсь, он пострашится идти на обследование!
— Нисколько, — ответил Мунн. — Я — тот же самый человек, каким был всегда.
— Как вы можете об этом судить? — с сожалением в голосе спросил Антор. — Нет, я больше скажу: я здесь теперь никому не доверяю. И требую, чтобы были обследованы все до одного. Была война, так? Мунн был на Калгане. Турбор был за пределами Терминуса, на борту корабля, в зоне военных действий. Дарелла и Семика тоже какое-то время не было здесь — уж не знаю, где они были и чем занимались. Один только я был здесь, в одиночестве и безопасности, поэтому я больше не верю никому из вас. Но, честно говоря, и я не прочь обследоваться. Согласны? Или мне уйти? В таком случае я уйду и буду делать, что сочту нужным.
Турбор пожал плечами:
— Лично у меня возражений нет.
— Я уже сказал, что я не против, — сказал Мунн.
Семик жестом дал понять, что и он не возражает.
Антор ждал, что скажет Дарелл. Дарелл кивнул.
— Начните с меня, — предложил Антор.
Электроды были прилажены на курчавой голове молодого человека. Он застыл в кресле, прикрыв глаза. Веки его слегка подрагивали. Дарелл достал из ящика стола листок с прежней энцефалограммой Антора и показал ему.
— Ваша подпись, не так ли?
— Да, да! Это моя энцефалограмма. Сравните.
Сканнер выбросил на экран старые и новые линии — все шесть. В темноте раздался голос Мунна:
— Вот посмотрите: по-моему, тут есть изменения.
— Это — первичные волны с лобной доли. Это ничего не значит, Хомир. Эти дополнительные пики, на которые вы показываете, не отражают ничего, кроме возбуждения нервной системы. Тут надо на другое смотреть, — объяснил Дарелл.
Он нажал контрольную кнопку, и все шесть ломаных линий слились в одну попарно. Удвоение отмечалось только в области более высокой амплитуды первичных волн.
— Удовлетворены? — спросил Антор.
Дарелл вежливо кивнул и занял его место. За ним последовал Семик, потом — Турбор. И запись, и сравнение результатов происходили в гробовом молчании.
Последним в кресло сел Мунн. На мгновение он растерялся и с оттенком отчаяния в голосе сказал:
— Только учтите: я последний и очень волнуюсь. Надеюсь, это будет принято во внимание.
— Разумеется, — заверил его Дарелл. — Ни одна ваша сознательная эмоция не повлияет на первичную кривую, да она и не важна.
Казалось, потекли долгие часы в тишине… Потом, когда на экране пошло сравнение линий, Антор торопливо проговорил:
— Смотрите — вот оно! Ну, конечно, это самое начало развития комплекса. Разве он сам не рассказал нам об этом самом? Нет никакой обработки — это глупое, нелепое антропоморфическое понятие, но вы сами посмотрите! Думаю, все ясно!
— В чем дело? — вскрикнул Мунн.
Рука Дарелла легла на плечо Мунна.
— Спокойно, Мунн. Вас «обработали». Обработали они.
Вспыхнул свет. Мунн затравленно озирался по сторонам, пытаясь выдавить жалкое подобие улыбки.
— Вы шутите! Нет, вы точно шутите! Вы меня проверяете!
Но Дарелл только покачал головой:
— Нет-нет, Хомир. Это правда.
Глаза библиографа неожиданно заволокло слезами.
— Но я не чувствую в себе никаких перемен. Я не могу поверить в это! Вы… просто с ума все посходили со своей конспирацией! — выкрикнул он.
Дарелл попытался удержать руку на его плече, чтобы немного успокоить, но рука его была яростно отброшена в сторону. Мунн взвизгнул:
— Вы хотите убить меня! Клянусь, вы этого хотите!
Одним прыжком рядом с ним оказался Антор. Раздался глухой, неприятный звук сильного удара, и Хомир повалился навзничь с перекошенным от страха лицом.
Антор резко поднялся и сказал:
— Стоило бы его связать, а потом решим, что с ним делать дальше. — Он отбросил назад свои длинные волосы.
Турбор поинтересовался:
— А как вы догадались, что с ним не все в порядке?
Антор повернулся к нему и насмешливо проговорил:
— Это было нетрудно. Видите ли, дело в том, что я знаю, где находится Вторая Академия.
Это был сильный удар. Но давно замечено, что каждый последующий удар всегда слабее предыдущего. Неудивительно, что Семик очень спокойно поинтересовался:
— Вы уверены? Только что нам нечто в этом роде пытался доказать Мунн…
— Это далеко не то же самое, — ответил Антор. — Дарелл, в тот день, когда началась война, я с вами говорил совершенно серьезно. Я пытался убедить вас покинуть Терминус. Я бы и тогда мог сказать вам то, что собираюсь сказать сейчас, если бы мог доверять вам.
— Вы хотите сказать, что уже полгода знаете ответ?
— Я знал его с того самого дня, как Аркадия улетела на Трентор.
Дарелл вскочил на ноги.
— При чем здесь Аркадия? К чему вы клоните?
— Да ни к чему особенному. Все вполне согласуется с тем ходом событий, о котором мы все прекрасно осведомлены.
