Одним из преступлений Си против Культурной революции было преклонение перед древними конфуцианскими добродетелями, в частности он восхищался одним отрывком из «Великого учения», который уже многие столетия знал наизусть каждый сколько-нибудь образованный китаец. Именно этот отрывок, по собственному признанию, Сунь Ятсен
[44]
положил в основу своего революционно-националистического движения в начале века:
«Древние, стремившиеся установить добродетель в Поднебесной, сперва устраивали собственные дела. А чтобы устроить собственные дела, они наводили порядок в семье. А чтобы навести порядок в семье, воспитывали в себе личность. А чтобы воспитать в себе личность, исправляли сердца. А чтобы исправить сердца, стремились к искренности в мыслях. А чтобы обрести искренность в мыслях, старались до предела расширить свои познания. И познания расширяли изучением вещей».
И Си был уверен, что основа будущего благополучия Китая кроется в познании. Красная гвардия считала иначе.
Во время Культурной революции Си был отправлен в провинцию Нинся, район с глубокими мусульманскими традициями, в бедное коллективное хозяйство неподалеку от Великой стены. Там, вспахивая заброшенное поле, он обнаружил искусно украшенный бронзовый шлем времен династии Хань. Возвратившись к кормилу власти, он позволил себе перевести взгляд со стратегических ракет на археологию. Культурная революция попыталась пресечь пятитысячелетнюю традицию китайской культуры. В ответ Си начал возводить мосты к прошлому и со все возрастающим увлечением принялся раскапывать подземные гробницы в окрестностях города Сиань.
Тогда-то и состоялось великое открытие. Они обнаружили терракотовую армию того самого императора, именем которого назван Китай. Звали его Цинь Ши-хуанди, но причуды транслитерации преобразили это имя на Западе в Чина. В III в. до н. э. Цинь объединил империю, построил Великую стену и милостиво повелел, чтобы после его смерти весь двор – слуги, воины и дворяне – последовали за ним в виде терракотовых копий, хотя, по старому обычаю, их должны были просто заживо похоронить вместе с императором. Армия терракотовых воинов составила 7500 человек, примерно дивизию. Лицо каждой скульптуры походило на портрет. Там были собраны люди со всего Китая. Император объединил множество прежде самостоятельных и склонных к раздорам провинций. В обнаруженной неподалеку гробнице нашли превосходно сохранившееся тело маркизы Таи, служившей в невысоком чине при дворе императора. Искусство консервации тел – лицо маркизы сохраняло строгое выражение, выработавшееся, наверное, от десятилетий управления слугами, – явно превосходило древнеегипетское.
Цинь упростил письмо, создал кодекс законов. Он строил дороги, воздвиг Великую стену, объединил страну. И у всех отобрал оружие. Его обвиняли в кровавой резне, которой он подверг критиковавших его политику ученых, и в умышленном сожжении книг возмутительного содержания; на это он возражал, что тем самым уничтожил гнездо растления и установил мир и порядок. Си усмотрел в этом сходство с Культурной революцией и попытался представить себе конфликт между противоречивыми стремлениями в сердце императора. Самомнение Циня достигало невероятных размеров: он даже велел наказать неугодившую ему гору; на ней уничтожили всю растительность, а потом выкрасили красной краской, как это делали с осужденными преступниками. Цинь был и велик, и безумен одновременно. Зачем объединять столько непохожих и к тому же еще конфликтующих народов, если ты пребываешь в здравом рассудке? Тут тронешься сразу, как только начнешь, с усмешкой говорил Си.
Он все больше увлекался раскопками в Сиани. И наконец поверил, что и сам император Цинь дожидается его собственной набальзамированной персоной в гробнице, пока таящейся неподалеку от глиняной рати. Древняя летопись сообщала, что под одним из курганов сокрыта даже модель всего Китая, каким он был в 210 г. до н. э. – вплоть до каждого храма и пагоды. Реки этой модели, со слов летописца, наполнены ртутью, и миниатюрная баржа императора странствовала по своему подземному государству. И когда в почве Сиани обнаружили повышенное содержание ртути, воодушевление, охватившее Си, еще более окрепло.
Ему даже удалось отыскать под землей анналы времен самого императора Циня, содержавшие описания громадных куполов, которыми тот повелел покрыть свои подземные владения, модель Поднебесной – так называлось его государство. Поскольку китайская письменность не изменилась за прошедшие 2200 лет, Си мог читать найденные тексты, не прибегая к помощи лингвистов. Летописец через века обращался прямо к нему. Чтивший память усопшего, Си, засыпая, много ночей пытался представить себе Млечный Путь, куполом накрывший могилу великого императора, и во всем блеске озарявшие его хвостатые кометы.
Все последнее десятилетие Си занимался в основном поисками места погребения Циня и модели Вселенной. Пока гробница императора оставалась не найденной, поисками интересовался весь Китай. И о Си в стране говорили такими словами: «Людей в Китае миллиард, но Си – только один». Так он становился образцом нации, в которой понемногу пускал корни индивидуализм.
Цинь боялся… он искал бессмертия. Человек, чьим именем стали звать самый многочисленный народ планеты, император, для которого построили самое огромное сооружение тех времен, словно опасался, что его могут забыть. А потому велел возводить новые и новые монументы; сохранить, то есть воспроизвести, для потомков обличье своих придворных, построить гробницу и модель мира, которые усердно разыскивал Си, и все слал и слал в Восточное море экспедиции на поиски эликсира жизни. Он жаловался на расходы, но снова затевал походы. В самый крупный из них ушли дюжины океанских джонок, уносивших на себе три тысячи молодых мужчин и женщин. Все они не вернулись домой, судьба их осталась неизвестной. Напиток бессмертия так никто и не нашел.
Но лет через пятьдесят культура риса и железные орудия словно сами собой объявились в Японии, полностью изменив жизнь страны и попутно породив целый класс воинственных аристократов. Си утверждал, что само название «Япония» – Страна восходящего солнца – полностью отражает китайские корни ее культуры. На каком берегу нужно стоять, спрашивал Си, чтобы видеть Солнце восходящим над Японией? Словом, даже в названии ежедневной газеты, редакцию которой посетила Элли, Си видел напоминание о жизни и делах императора Циня. Элли решила, что рядом с Цинем Александр Македонский смахивает на школьного проказника, в известной мере, конечно.
Цинь свихнулся на вечной жизни, а Си – на Цине. Элли рассказала Си, как гостила у Сола Хаддена в его заоблачной резиденции, и оба они согласились, что, живи император Цинь в наши дни, искать его пришлось бы на орбите. Потом она представила Си Хаддену по видеотелефону и оставила мужчин продолжать беседу с глазу на глаз. Великолепные познания в английском языке Си проявил совсем недавно – во время передачи британской колонии Гонконг Китайской Народной Республике. Разговор затянулся, и когда «Мафусаил» опустился за горизонт, они продолжили беседу с помощью геосинхронных спутников. Им было о чем поговорить. Через какое-то время Хадден потребовал, чтобы Машина была включена в тот момент, когда «Мафусаил» будет находиться прямо над ней. В этот долгожданный миг он хотел видеть Хоккайдо сверху через телескоп.
