«В конце любого великого приключения, – вспомнил Хьюлитт, – героя всегда ждет награда», и еще он решил, что наградой для него станут фрукты.
Ветка, на которой он сидел, была прочной и толстой. Переберешься вон на тот сук и дотянешься до плодов. Усталость как рукой сняло. Мальчик пополз по ветке, хватаясь за ближайшие сучки, чтобы не упасть. Солнце опускалось все ниже за деревья. Теперь Хьюлитт с трудом видел нижние ветви, а овраг внизу и вовсе превратился в темно-зеленую зыбь. Он перестал смотреть вниз. Ветки с фруктами уже были почти у него над головой.
Он дотянулся до первого и сорвал его, но плод тут же лопнул у него в руке. Со вторым он поступил более осторожно и ухитрился сорвать целиком.
По виду плод напоминал большую грушу – такие Хьюлитт видел на видеолентах, посвященных земной растительности, – и был красиво окрашен: сверху вниз по нему струились желто-зеленые полоски. Судя по тому, как легко лопнул первый плод, фрукты были очень сочными. Тот, который он теперь сжимал в пальцах, казался мальчику надувным шариком, наполненным жидкостью. Вылившийся из первого плода сок уже успел высохнуть и оставил на пальцах малыша ощущение приятной прохлады. Хьюлитт поглядел на руку и увидел, как, высыхая, последнее пятнышко сока как бы едва заметно дымит.
Конечно, Хьюлитт был очень голоден и предпочел бы съесть что-нибудь более питательное, чем этот фрукт, но он был так разгорячен, что совсем не возражал против нескольких глотков прохладного сока. Покрепче обхватив ногами ветку, он изо всех сил сжал плод обеим руками.
Сок оказался очень интересным на вкус – не слишком приятным, но и не отвратительным. Не желая забрызгаться с ног до головы, Хьюлитт прокусил в плоде маленькую дырочку и высосал весь сок. Когда же он пальцем расковырял дырочку пошире, то убедился, что плод состоит не только из, кожуры и сока: внутри помещалась мягкая желтая губчатая масса, а в самой серединке – черные семечки. Семечки Хьюлитт выплюнул – они оказались жгучими на вкус, а желтая масса вкусом не отличалась от сока, и он сжевал ее, чтобы хоть немного прогнать чувство голода.
Понравился Хьюлитту фрукт или нет, он так и не понял. Он задумался о том, не съесть ли еще один, но тут у него заболел живот и с каждым мгновением боль все усиливалась и усиливалась.
Вот тут впервые с того времени, как Хьюлитт ушел из родительского дома, ему стало страшно и захотелось обратно. Он стал, пятясь, подбираться по ветке к стволу, чтобы оттуда спуститься пониже, но боль стала такой мучительной, что он не сдержался и громко закричал. Слезы застилали ему глаза, и он не видел, куда ползет. Вдруг желудок скрутил такой жуткий спазм, что мальчик, забыв обо всем, прижал обе руки к животу и почувствовал, что валится набок. Несколько мгновений он провисел головой вниз, цепко держась за ветку ногами, но, когда попробовал подтянуться, боль сковала его живот с новой силой, и он ни о чем, кроме нее, не смог думать. А потом он понял, что падает.
Мимо него замелькали листья – то озаренные лучами солнца, то омраченные тенью. Он чувствовал, как ветки больно бьют по спине, рукам и ногам, а потом вдруг все потемнело, и удары прекратились. Куда он упал, он понял, когда ударился спиной о крутой склон оврага и кувырком покатился вниз. Удары по спине, рукам и ногам возобновились. Все тело теперь болело почти так же сильно, как и живот. А потом Хьюлитт ударился боком и головой обо что-то, проломившееся под его весом, и потерял сознание.
Проснулся он от шума голосов. Два голоса принадлежали его родителям. По темному дну оврага сновал яркий луч фонаря. Луч осветил фигуру какого-то взрослого человека в форме Корпуса Мониторов, летевшего к мальчику с помощью антигравитационного пояса. Родители и несколько инопланетян спускались на дно оврага, как попало, хватаясь за землю кто чем мог. Человек в форме Корпуса Мониторов опустился рядом с Хьюлиттом и встал на колени.
– Так вот ты где, молодой человек, – сказал мужчина. – Ну и натворил же ты дел! Но прежде всего скажи мне, где у тебя болит?
– Сейчас не болит, – ответил мальчик, прижав руку к животу, а потом пощупав висок. – Сейчас уже нигде не болит.
– Отлично, – кивнул мужчина, вынул из сумки на плече плоский приборчик с крошечным подсвеченным экраном и принялся водить им над головой, руками и туловищем Хьюлитта.
– Я поел там на дереве каких-то фруктов, – объяснил Хьюлитт, поняв, что перед ним врач. – У меня от них живот заболел, а потом я упал.
– Дерево очень высокое, – проговорил врач точно таким же тоном, каким папа Хьюлитта говорил всегда, когда собирался рассказать что-то очень длинное и скучное. – А теперь опусти руку и не двигайся до тех пор, пока я не закончу сканирование. Скажи мне, пожалуйста, а с тех пор, как ты упал, ты засыпал хоть раз?
– Да, – ответил мальчик, – но долго я спал или нет, не знаю. Когда я упал, солнце садилось. А вы меня разбудили.
– Стало быть, проспал ты четыре, а то и пять часов, – озабоченно пробормотал врач. – Сейчас я помогу тебе сесть, а ты мне скажешь, будет ли где-нибудь больно, ладно? Я хочу сканировать твою голову.
Теперь сканер медленно путешествовал вдоль висков, макушки и затылка мальчика. Затем врач убрал прибор в сумку и встал. Тут как раз подбежали родители Хьюлитта. Мать бросилась к мальчику и прижала его к себе так крепко, что у того перехватило дыхание. Мама плакала, а папа принялся его расспрашивать.
– Вашему сыну очень повезло, – негромко сообщил отцу врач. – Как видите, одежда на нем изодрана в клочья – наверняка играл в войну, лазил по сломанным машинам, а потом еще и по склону проехался. А на нем ни царапинки. Он мне сказал, что съел несколько фруктов с дерева пессенита – вон оно там, наверху. Он сказал, что после этого у него разболелся живот, что он упал с дерева и потерял сознание еще на закате. Я не собираюсь сейчас затевать спор с ребенком-фантазером, но вы сами подумайте: никаких желудочных расстройств – раз, он свалился с такой высоты, что неизбежно должен был получить синяки, ссадины и сотрясение мозга, а он целехонек – два, четыре часа он лежал без сознания, и тут уж никак не должно было обойтись без тяжелой травмы, а прибор молчит – это три.
Судя по его одежде, – добавил врач, – я мог бы скорее предположить, что он устал во время игры и просто-напросто уснул. Жалобы на боль в животе и рассказ о падении с дерева скорее всего рассчитаны на то, чтобы вызвать жалость у родителей и избежать наказания.
Мать перестала плакать и стала спрашивать Хьюлитта, действительно ли он себя хорошо чувствует, но мальчик изо всех сил прислушивался к голосу отца. Тот заверял врача: они с матерью и не собирались наказывать мальчика, они так рады, что нашли его.
– Дети порой уходят из дому и могут заблудиться, – заметил врач, – и иногда такие приключения заканчиваются намного печальнее. Мы отвезем ребенка домой на своей машине, но только потому, что он, видимо, пока еще очень слаб. Я загляну завтра и еще раз осмотрю его, хотя на самом деле никакой нужды в этом нет – он совершенно здоров. Этот молодой человек силен как бык, и с ним все в полном порядке...
