– Это недоразумение, – безапелляционно заявил вещун. – Не принимай его всерьез. Тенетники просто проверяли тебя. Хотели убедиться, что ты тот самый ловкач, за которого себя выдаешь.
– Ничего себе проверка! Меня чуть не изрешетили иголками. Едва-едва увернулся.
– Можешь поверить мне на слово, что, если бы тенетник метал иголки всерьез, ты бы и глазом не успел моргнуть. Ведь они даже прытников на лету сшибают. Тебя разыграли, только и всего.
Печальная судьба загадочных прытников (скорее всего, это какие-то птицы, наподобие наших стрижей) ничуть не занимала меня. Гораздо интереснее было другое – почему все тенетники выглядят словно братья-близнецы.
Бесполые вещуны тоже мало чем отличаются друг от друга, но среди них по крайней мере встречались старики, уже утратившие интерес к жизни, и подростки, еще только мечтающие о собственном яйце.
Я поделился этими мыслями с вещуном, а в качестве примера привел человеческую расу, представители которой разнились между собой и ростом, и цветом кожи, и разрезом глаз, и много чем еще. Это уже не говоря о половых признаках.
Ответ, как всегда, был достаточно витиеват:
– Народ, к которому ты принадлежишь, еще слишком молод, и природа продолжает трудиться над его усовершенствованием. То одно качество изменит, то другое. Вот почему вы такие разные. А тенетники, вполне возможно, уже достигли желаемого идеала, и теперь каждое последующее поколение просто копирует предыдущее.
Мне, как убежденному стороннику эволюционного учения, такие объяснения показались более чем наивными, и я заметил, что народ, состоящий из совершенно одинаковых особей, может легко стать жертвой одного-единственного неблагоприятного фактора. Например, климатических изменений. Или эпидемии.
А что, если тенетники вдруг вымрут, заразившись от меня самым обыкновенным насморком?
Такая печальная перспектива, похоже, ничуть не взволновала вещуна. На каждый мой довод он имел дюжиину контрдоводов, не всегда, правда, убедительных, но зато весьма пространных.
На сей раз он начал, как говорится, от царя Гороха. По его словам, в среде вещунов бытовало древнее сказание, кроме всего прочего, повествовавшее и о начале этого мира.
Прежде каждый народ жил сам по себе, в своей собственной, ни на что не похожей стране, под своими собственными неповторимыми небесами, среди своих зверей и птиц, в согласии со своими богами. Короче, |все было свое, в том числе, наверное, и болезни.
Но случилось так, что высшие существа, от которых зависели жизнь и процветание всех этих разобщенных народов, прогневались на своих подопечных и наказания ради ввергли их в один общий мир, с тех пор называемый Злым Котлом.
Там все перемешалось – и небеса, и страны, и народы. Суша стала хлябью, ясный свет – сумерками, вода – паром, легкое – тяжелым, явное – тайным. Рыбы угодили в пески пустыни, звери – в волны бушующего моря, а небо отказало птицам в приюте. В единый миг сгинули богатые города и великие страны.
Из каждой тысячи живущих уцелел только один, да и тот вынужден был влачить жалкое существование. Владыки превратились в нищих, мореходы – в пастухов, жрецы – в могильщиков, воины – в разбойников. Тот, кто прежде услаждал себя яствами, теперь радовался падали.
Везде бушевали войны. Повсеместно распространившиеся моровые болезни выкашивали целые народы. Прежние законы и прежние боги забылись. Эта эпоха длилась так долго, что о ней помнят только бессмертные создания.
Но постепенно наступило затишье. Бедствия, сотрясавшие Злой Котел, почти прекратились. Рыбы переродились в змей, звери овладели глубинами моря, немногие уцелевшие птицы вернулись в небо.
Враждующие народы частью смешались, а частью научились терпеть друг друга. Многое потеряв, они и приобрели кое-что. Например, способность противостоять всем мыслимым и немыслимым болезням. Они закалились в лишениях и муках, как сырая глина закаляется в огне. За это следует благодарить бесчисленные поколения безвестно сгинувших предков.
Свое повествование он завершил так:
– Тенетников, да и нас, вещунов, не сжить со света никакими напастями и хворями, а уж твоим насморком и подавно.
Интересная история, подумал я. Злой Котел – это несомненно Тропа, вернее, некая ее часть. Ясмень – лишь крохотный осколок неизвестного мира, до сих пор, наверное, существующего в какой-то совсем другой вселенной. А что это за бессмертные создания, которые помнят самое начало бедственной эпохи?
Однако по этому поводу вещун не мог сказать ничего существенного. Дескать, «бессмертные создания» – это такое устойчивое словосочетание, давно утратившее свой первоначальный смысл. Все в этом мире смертно, даже королева вещунов, давшая жизнь бесконечной череде благонравных потомков.
Свой предел положен и Злому Котлу. В далеком будущем он либо исчезнет, возвратив в прежнее состояние все свои составные части, либо примет еще более грандиозные размеры. Эпоха постоянства и покоя вновь сменится эпохой катастроф, и на все живое обрушатся невиданные бедствия.
– Откуда это известно? – поинтересовался я.
– Из того же самого древнего сказания, – ответил вещун. – Оно содержит и много других пророчеств.
– Хотелось бы послушать.
– Чтобы подробно изложить их, не хватит и целой жизни, – вещун от ощущения своей значимости даже надулся.
Но тут он, конечно, приврал. Столь многословных легенд просто не существует в природе. Иначе как бы один сказитель смог передать их другому. Даже на декламацию полного текста «Илиады» вкупе с «Одиссеей» уйдет, наверное, не больше суток. Поэтому я продолжал расспросы, надеясь разузнать что-нибудь новое о своих могущественных покровителях, чье бытие не ограничить рамками какой-то одной конкретной реальности.
– Но ведь в любой песне и в любой сказке есть что-то главное, что вспоминается в первую очередь. Нет ли в вашем сказании упоминания о существах, способных одновременно пребывать в разных местах? Или о мудрецах, из поколения в поколение накапливающих тайные знания?
– Нет, ничего такого я не припоминаю, – вынужден был признаться вещун, привыкший изображать из себя всезнайку. – Послушай лучше рассказ о том, какие муки претерпела в прошлом наша прародительница, зачавшая свое первое яйцо сразу от трех божественных созданий, явившихся одновременно из моря, из-под земли и с неба.
– Нет, оставим это на потом. В данный момент половые извращения меня не интересуют.
– Как хочешь… – похоже, что вещун обиделся, но не за себя, а за свою королеву.
– Давай лучше поговорим на тему перемен, грозящих этому вашему… Злому Котлу… в будущем. Меня интересуют подробности, – продолжал я, будто бы и не замечая его кислой гримасы.
– В сказании об этом упомянуто вскользь, – вновь оживился вещун. – Якобы из миров, не имеющих касательства к Злому Котлу, явится всесильный судья, который и определит дальнейшую участь всего сущего, как живого, так и неживого. Одинаково равнодушный и к нашим законам, и к нашему беззаконию, он будет творить суд исключительно по своему собственному разумению, стоящему выше добра и зла. И, когда приговор будет вынесен, никто не посмеет оспаривать его – ни силы природы, ни великие боги.
