— Пустые разговоры. — Колодин махнул рукой. — Мнение о себе ты сформировал скверное. Чего теперь объяснять… — И, предупреждая возражение, обрубил:
— Ладно! Быстро наверх, нас ждут!
Пресс-конференция, или, точнее, как значилось в программе, час вопросов и ответов, проходила в холле второго этажа. Глубокие мягкие кресла составили в круг, с одной стороны сидели журналисты и представители спортивной общественности, с другой — четверка бойцов и Колодин. Стукалов с Серебренниковым расположились чуть в стороне, у полированного журнального столика.
Корреспонденты начали с традиционных вопросов: не испытывают ли спортсмены боли при разбивании голыми руками твердых предметов, часто ли случаются травмы.
Отвечал первым Колпаков, он говорил оптимистично и для убедительности демонстрировал собственные руки, зная, что на расстоянии следы давних переломов незаметны.
Корреспондент молодежной газеты поинтересовался, сколько времени требуется, чтобы овладеть карате.
— На Востоке считалось, что не хватит всей жизни, но за пятнадцать-двадцать лет обучающийся приобретет необходимые знания и навыки.
— Что же, вы собираетесь готовить спортсменов двадцать лет? — недовольно спросил Стукалов. — Может, еще предложите специальные монастыри построить?
Добрушин и Литинский рассмеялись, улыбнулись корреспонденты, настороженно повернулся к Колпакову Колодин.
— В наших условиях для подготовки перворазрядника понадобится три-четыре года, как и для любого вида спортивного единоборства.
— А насколько вообще подходит для наших условий этот спорт? — продолжал Стукалов. — И можно ли назвать его спортом? Скорее какие-то цирковые номера, эффекты для публики… Чему они учат?
— Разбивание предметов — шивари — только один из разделов карате, да и то не главный…
Вопрос председателя городского спорткомитета выходил за рамки частного, и, в принципе, отвечать следовало Колодину, но тот молчал.
— А демонстрация такого рода показывает возможности человеческого организма, побуждает зрителей к физическому совершенствованию…
Колпаков поймал восторженный взгляд Окладова, согласно кивающего каждому слову. Николай, пожалуй, был самым большим энтузиастом карате, свято верил в его полезность и даже готовил письмо в Министерство просвещения с обоснованием необходимости обязательного введения его в программу физ-подготовки школьников.
— Видели, к чему побуждает. — Стукалов, не скрывая раздражения, дернул подбородком в сторону Габаева. — Какую-то корриду устроили! Случайность? Или наоборот — закономерность? Каково зрелище — такова и публика?
Колпаков не стал возражать и повернулся к Колодину, давая понять, что наступила его очередь.
— Как мнение присутствующих? — спросил Стукалов. — Может, я слишком субъективен?
— Наверное, так, Игорь Петрович, — улыбнулся верткий черноглазый Таиров. — Интересный вид, необычный, перспективный…
— Особенно перспективна вседозволенность, — вмешался Литинский. — Хочешь — бей в спину, хочешь — ногой в живот. На соревнованиях попробуй соблюди бесконтактность! Раз — и в больницу!
— Положим, у вас такое тоже случается. Разве нокаут — не тяжелое сотрясение мозга? Кстати, запланированное заранее…
Литинский оставил реплику Колодина без внимания, вместо него в разговор вступил Серебренников.
— Я служил в морской пехоте, и то, что сейчас увидел, не спорт, а рукопашный бой. Нужно ли обучать ему молодых парней?
Колодин встал.
— Игорь Петрович, мне кажется, обсуждение показательного вечера приняло странное направление…
Он обращался к Стукалову, но обводил взглядом всех собравшихся.
— Карате — официально признанный новый вид спорта, создана Всесоюзная федерация, у нас в городе образован соответствующий орган. Целесообразно ли ставить под сомнение эти факты? Да и что мы, собственно, обсуждаем?
— Гм… Действительно, Сергей Павлович прав, от фактов не уйдешь. Но опасения спортивной общественности следует учесть. Чтобы… — Стукалов очертил рукой остроконечное облачко. — Чтобы не потерять контроль над джинном, которого мы выпускаем из бутылки.
Беседа закончилась мирно, и через полчаса четверка бойцов шла по широким аллеям Зеленого парка.
— …Я-то при чем? Стерпеть должен был? Да попадись они мне — по стенкам размажу! Это Стукалов развел слюнтяйство! — возбужденно гудел Габаев, но его не поддерживали.
— А я вас поджидаю!
Во вскочившем со скамейки человеке Колпаков узнал бородатого травматолога.
— Догнал-таки их, подлецов. — Он как будто продолжал давний, понятный всем разговор. — Людей, жалко, много было, но перья все же пощипал, поучил, одному, кажется, ухо оторвал…
— Молодец! — громко захохотал Гришка, хлопая бородатого по плечу.
Тот стойко выдержал тяжелый удар. Довольно улыбнулся.
— Я сам хирург, вот товарищ меня знает. — Он, как на старого друга, указал на Колпакова, и тому стало неприятно. — Кулаков моя фамилия, Вова…
Габаев пожал руку новому знакомому.
«Если отпустит бороду, будут как братья», — подумал Колпаков.
— Возьмете к себе в секцию? Я штангой занимался, боксом…
Кулаков влюбленно смотрел на Гришку, чувствовалось, что симпатия у них взаимная.
— Конечно, возьму! — Габаев снова оглушительно хлопнул по каменному плечу. — Завтра к двум приходи в ДФК.
Кулаков почтительно склонил голову и исчез.
— Вот парень — орел! Побольше бы таких!
— Все без ушей останутся. Его на пушечный выстрел к секции нельзя подпускать.
— По-моему, ребята. Колпаков становится слюнтяем. Во всяком случае, право ломать конечности ближнему он признает только за собой…
— Хватит ссориться, — сказал Зимин, останавливаясь у узкой незаасфальтированной аллеи. — Сегодня день, о котором мы мечтали столько лет. Пойдем проведаем «штат Техас».
Колпаков не хотел, он бы обошел это место за километр, но три фигуры скользнули в темноту между кустами, и он двинулся следом. В темноте идти следовало осторожно, чтобы не споткнуться о корень или не напороться на острый сучок, органы чувств перестраивали работу, приспосабливаясь к новым условиям, и на миг появилось ощущение, что они перенеслись в прошлое…
Тогда они группировались вокруг Петьки Котова, нахватавшегося основ в Индии, где семь лет работали его родители. Самому Петьке это вскоре надоело, да и остальным тоже, а у Геннадия, Окладова и Зимина интерес сохранился, они продолжали занятия по самоучителям, потом осторожный японец — аспирант мединститута взял их к себе, начал с азов, преподал методику занятий, познакомил с сутью Системы.
Он работал по второму дану, располагал настоящей литературой, фотоальбомом — дело пошло всерьез. Когда он, окончив институт, уехал, тренером стал Колпаков. К тому времени он достаточно овладел техникой, поверил в Систему и подчинил ей распорядок своей жизни: занятия продолжались на качественно ином уровне. Саша и Николай признавали его авторитет, да и Гришка Габаев, которого взяли для комплекта в спаррингах, — тоже. Он оказался способным учеником, к тому же дьявольски сильным, выносливым и фанатичным. Именно Гришке принадлежала идея проверять себя в реальных боях.
