Зазвучала медленная мелодия, Амелия вместе со своими кавалерами отошла к поручням. Грег обнял ее сзади, начал что-то нашептывать на ухо; его руки на фоне алого шелка платья казались неестественно-белыми. Потом эту картину заслонила спина Криса…
Несколько секунд Филипп колебался, затем обогнул освещенный цветными лампочками пятачок и подошел к ним.
— Госпожа баронесса, можно вас на минутку?
— Чего тебе надо?! — бросила Амелия с раздражением. — Сейчас, мальчики, я вернусь. — Отошла на несколько шагов и прислонилась к перилам. — Ну?!
— Что ты приняла? — сразу взял он быка за рога. — Опять наркоту какую-то?
— Слушай, отстань от меня, у меня сегодня день рождения, дай мне спокойно повеселиться, что ты ко мне лезешь непрерывно?! — с каждым словом она повышала голос.
— Тише! Опять таблетки?
— Я сказала — отстань! Что хочу, то и делаю! — Амелия повернулась и направилась к смотревшим на нее парням.
Филипп был уже совершенно уверен, что не ошибся. Но сделать он ничего не мог — только наблюдать.
Она больше не обжималась с парнями, а, как и подобает хозяйке вечеринки, развлекала гостей. Поболтала с Марией и Гретой, влила в себя еще бокал шампанского — и снова пошла танцевать, на сей раз влившись в кружок, образованный Максом, Барбарой и Кристиной. Туда сразу подскочили Крис и Грег, но она со смехом увильнула от них, подбежала к Иви, потянула ее за руку — идем, мол, потанцуем.
На Филиппа за все это время она ни разу не взглянула — словно его и не было. Он продолжал наблюдать.
Пьет коктейль… Болтает с Максом — похоже, тот рассказал какой-то анекдот, и она хохочет, громко, на всю палубу… Подошла к Генриху, тянет его танцевать — он смеется и идет за ней.
Странно, до сих пор этот плотный блондин с намечающейся лысиной вроде бы не слишком интересовал ее. Но сейчас они танцевали тесно обнявшись, потом остановились у перил на противоположной стороне палубы — так, что танцующие заслонили их от Филиппа…
— Просим всех в салон! — раздался голос стюарда.
Едва публика успела усесться, как погас свет и в наступившей темноте по направлению к Амелии поплыл утыканный свечками именинный торт. Гости дружно запели: «Нарру birthday to you!» — свет снова вспыхнул, и именинница попыталась задуть свечки. С первого раза не вышло, дунула вторично. На этот раз все получилось как надо.
Она подняла бокал и, пока стюарды обносили гостей тортом, начала:
— Я хочу выпить за всех вас, моих друзей, и за то, что мы собрались здесь сегодня, в центре Средиземного моря…
Тост длился долго — Амелия поминала поименно присутствующих, сбивалась с мысли и первая заливалась смехом, после чего возвращалась к «исходной теме».
Наконец она поднесла к губам бокал — гости последовали ее примеру. И тут внезапно, не выпив еще ни глотка, Амелия взглянула на Филиппа и быстро — едва ли кто-нибудь, кроме него, заметил — показала ему язык. Левая рука ее метнулась к вырезу платья, поднялась к губам и на миг застыла — на тот самый миг, которого хватило ему, чтобы различить зажатую в пальцах таблетку.
Еще секунда — и таблетка была ловко заброшена в рот, а баронесса пила шампанское. Левая рука ее, прижатая к бедру, была при этом сложена в кулак, средний палец оттопырен — Филипп прекрасно понимал смысл этого жеста, равно как и то, кому он адресован.
Вечеринка закончилась часам к четырем. Правда, Амелия ушла раньше, пошатываясь, хихикая и опираясь на Криса и Грега, обнимавших ее с обеих сторон за талию. Филипп издали проследил, как они втроем зашли в ее каюту, после чего вернулся на корму.
Там продолжалось веселье — звенели бокалы, перекрывая музыку, звучал громкий пьяноватый смех. Чувствовалось, что все уже устали и вот-вот начнут разбредаться по каютам, но пока на танцплощадке еще топтались три парочки.
— Эй, пошли потанцуем! — дернули его за локоть.
Опять Иви! Явно «на взводе», но на ногах держится крепко и смотрит выжидательно. Филипп хотел, как всегда, отшить ее, но в последний момент передумал — что-то в глазах рыжухи напомнило ему бездомную собачонку, отчаянно ждущую ласки, но готовую в любой момент получить пинок. Сказал, как можно мягче:
— Да я не танцую. Не люблю и не умею.
— А чего там уметь?! — удивилась Иви. — Ну хоть… выпьем давай? — махнула катившему мимо тележку с напитками стюарду — тот подъехал и остановился.
— Мартини, — попросил его Филипп.
— Это ты из-за Эйми такой? — спросила рыжуха, стоило стюарду отойти. — Из-за этих мальчиков?
— Какой — такой?
— Да брось ты, — пьяно мотнула она головой. — Что я — не вижу? Или ты думаешь, что ты первый? Да если хочешь знать, она таких, как ты, разжевывает и. выплевывает, вы для нее не люди, а члены ходячие…
— Я думал, вы с ней подруги, — жестко напомнил он.
— А она мне — подруга?! — С каждой минутой Иви развозило все больше. — Обоих мальчиков увела. Обоих! — погрозила она непонятно кому пальцем.
— Ладно… спокойной ночи.
Прежде чем она успела опомниться, Филипп был уже в десятке метров от нее, направляясь к своей каюте. Услышал сзади: «Эй!», но не обернулся.
Неужели даже этой щипаной пьяной рыжухе заметно, как скверно у него на душе?
Скверно? Нет, это слово мало отражало переполнявшие сейчас Филиппа эмоции. Ему было дерьмово, гнусно, мерзко…
Отвратительна была и Амелия, и эти парни — и он сам. Прежде всего — он сам, в первую очередь — он сам. Потому что всего только прошлой ночью он целовал ее живот, такой нежный, белый и гладкий, и ни о чем не думал, и ничего не соображал, переполненный даже не страстью — чувством еще более примитивным и первобытным — дикой, животной похотью. И потому что сейчас не мог не думать о том, что происходит в эту самую минуту в «мастер-каюте», не представлять себе это во всех подробностях…
А думать надо было о другом — о том, что приняв у него на глазах наркотик, Амелия фактически бросила ему вызов, и нужно на него ответить, причем ответить так, чтобы у нее раз и навсегда отпала охота делать это.
Заснуть не получалось — организм словно забыл, что такое сон. Голова была ясная, эмоции постепенно ушли, уступив место спокойному трезвому расчету. Филипп лежал, закинув руки за голову, еще и еще раз продумывая все, что предстояло сделать утром — каждое слово, каждое действие…
Было часов шесть и жалюзи на окне уже обозначились светлыми полосками, когда в дверь постучали. Еще даже не открыв, по этому громкому бесцеремонному «Тр-р-р!» он уже знал, кто это.
Веселая, с растрепанными волосами, в криво застегнутом коротеньком халатике, Амелия явно еще не совсем протрезвела.
— Решила к тебе зайти — а то ты был такой гру-устный, когда я с этими ребятишками уходила! — начала она с порога, проскальзывая внутрь каюты. — Ну, не дуйся! — попыталась взъерошить ему волосы.
