Впрочем, может, оно и к лучшему, что одежды нет…
Когда белобрысый вернулся с нагруженным подносом, Бруни встретила его, стоя перед зеркалом в одних босоножках, и томно попросила:
— Филипп, посмотри, что у меня там? Что-то сидеть больно… — помяла и пощупала себя в нужном месте, заставив его невольно взглянуть туда. — И, кстати, где моя одежда? Не могу же я в таком виде на улицу выйти! — Провела ладонями по телу и качнула бедрами: тоже пусть полюбуется, не абы что ему предлагают!
В зеркале она видела, что Филипп замер и смотрит на нее, но стоило ей обернуться, как он мгновенно отвел глаза и начал выставлять на стол содержимое подноса.
— Кушать подано, — усмехнулся, но словно бы не ей, а собственным мыслям, — госпожа баронесса.
Ну что ж… Посмотрим, сколько он продержится! Бруни танцующей походкой подошла к столу, словно ненароком задев белобрысого грудью, и мурлыкнула:
— А что ты мне принес?
— Яичницу, сосиски и пиццу, — взгляд его упорно не опускался ниже ее шеи. — Еще булочки и творожный торт с фруктами. В общем, все, что в буфете было. Ты что из этого будешь?
— Все!
При виде еды в животе у нее забурчало, рот наполнился слюной и показалось, что кто-то мнет ее желудок в кулаке. Теперь, даже если бы Филипп внезапно проявил какие-то сексуальные устремления, ему пришлось бы с ними подождать до конца завтрака.
Она села за стол и, больше не обращая внимания, смотрит он на нее, не смотрит, как именно смотрит — потянула к себе тарелку с яичницей. И была слегка разочарована, когда выяснилось, что вторая яичница предназначена не ей, а самому Филиппу. Он уселся напротив, перевалил на свою тарелку пару сосисок и тоже начал есть.
К тому времени, как Бруни расправилась с тортом и второй чашкой кофе, она была почти сыта. «Почти» могло бы превратиться в «совсем», если бы второй кусок торта тоже достался ей.
— Фили-ипп! — нежным голосом позвала она. — А можно я возьму этот тортик?
— Вот еще! — возмутился он. — Я тоже творожный торт люблю!
— Ты мужчина, тебе вообще сладкое не положено любить! — Она потянулась к куску.
— Брысь, обжора! — белобрысый хлопнул ее по руке. — Ну ладно, вот тебе еще кусочек… — Отломил ей вилочкой треть.
— И вон ту ягодку большую дай! — потребовала Бруни.
— На, жадина! — рассмеялся он, перекладывая на выделенную ей часть торта блестящую от желе клубничину.
— Филипп, ну что я все-таки натворила, чего ты меня сюда притащил?!
Ясно было, что раз он в хорошем настроении и шутит — значит, ничего особо страшного не случилось.
— Для начала ты выпила бутылку граппы, а потом…
— Ну что потом?! — с нетерпением спросила она — вместо того чтобы продолжить фразу, белобрысый подвинул к себе торт.
— А потом тебе не понравилось представление в кабаре, и ты решила показать им свое, — вздохнул он. Провыл противным тонким голосом: — Стррриптииз! Оррригинальный номеррр!
— И показала? — заинтересовалось Бруни.
— Угу. — Филипп сунул в рот кусочек торта, прожевал и, ухмыльнувшись, добавил: — Наполовину.
— Что значит — наполовину?!
— На верхнюю, — пояснил он все с той же ухмылкой. — Платье расстегнула, и грудь вся наружу. Тут я тебя в охапку схватил, вытащил из кабаре и в машину запихнул. А там тебя, не к столу будь сказано, травить начало… А ты что — вообще ничего не помнишь?
— Мало что помню, — созналась Бруни. — Вот как лицо мне мыл — помню. У тебя ладонь царапалась…
Филипп удивленно взглянул на свою ладонь, не обнаружил там ничего подозрительного и пожал плечами.
— Это на заправке было, я туда заехал тебя в порядок немного привести и спросить, где тут мотель есть поблизости. Дальше я тебя везти не мог — стоило с места тронуться, как тебя снова тошнить начинало. Сейчас мы доедим, я поеду и куплю тебе что-нибудь из одежды. Платье твое я выбросил…
— Ты что — с ума сошел?! Это же Баленсиага! — возмутилась Бруни.
— То, что мне пришлось заодно выбросить и собственный пиджак, как я понимаю, тебя абсолютно не волнует?! — сердито заметил белобрысый.
Оставшись одна, она полежала немного на кровати, пытаясь вспомнить подробности вчерашнего вечера. Сначала вспоминалась разная чушь: Генрих с его «черепахой»… анекдоты Макса… какие-то бабочки, мельтешащие на черном фоне — откуда там могли быть бабочки?
Фокусник! Да, вот что это было — фокусник!
А Иви… Иви сидела рядом и спросила: «Что это за девка?»
Последнюю фразу Бруни, сама того не заметив, произнесла вслух — и, словно звук собственного голоса послужил ей ключом к запертой до сих пор дверце, вдруг вспомнила, о чем шла речь.
И остальное тоже вспомнила… В том числе — самое ужасное и унизительное: как она висела вниз головой, а белобрысый, с садистской усмешкой приговаривая: «Вот тебе, вот тебе!», что есть мочи лупил ее по беззащитному заду.
Гад! Так вот почему у него такое настроение хорошее — обрадовался, небось, что она не помнит ничего?! Что ж, когда он вернется, его ждет не слишком приятный сюрприз!
Едва заслышав шаги у двери и скрежет ключа в замке, Бруни соскочила с кровати и гневно выпрямилась, уперев руки в поясницу.
— Ты что такая грозная? — входя, с порога оценил зрелище белобрысый.
— Ты меня ударил!
— Чего?!
— Теперь я вспомнила, как ты меня вчера… Как ты меня нес и бил!
— Не бил, а шлепнул пару раз, чтобы не брыкалась, — спокойно уточнил он. — На вот, можешь одеться, — кинул на кровать набитый пластиковый пакет.
— Какое ты имел право меня бить?! И еще с девкой какой-то любезничал — Иви даже заметила!
— А ты что, ревнуешь?! — ухмыльнулся Филипп.
— Я?! — от возмущения Бруни на миг потеряла дар речи.
— Ты закончила? — он по-прежнему ухмылялся, спрятав левую руку за спину. — А то я тебе тут еще кое-что принес…
— Мне от тебя ничего не нужно!
— А ты посмотри — здесь про тебя написано! — рука вынырнула из-за спины — в ней оказался журнал, бросилось в глаза название: «Светская жизнь».
Ну и что? Про нее часто в светской хронике пишут. Задобрить думает?!
— Да смотри ты внимательно! — нетерпеливо шевельнул журналом белобрысый. — Внизу!
Бруни снова взглянула на обложку и в первый миг не поверила собственным глазам: внизу справа виднелся подзаголовок — большими красными буквами, три слова: «Стеклянные цветы баронессы»…
Что?! Она выхватила из рук Филиппа журнал и стала лихорадочно перелистывать.
— Восемьдесят третья страница, — подсказал он.
