— Чур меня! — сказал я. Мне казалось, что это мое защитное слово. Но ничего не изменилось.
Маэстро продолжал говорить:
— Будь ты персонажем ГВР, все было бы проще. Я тебя просто отредактировал бы, полностью перекодировал, если нужно. Но, увы! — это невозможно, мои исследования показали, что люди, которым свойственны отрицательные линии поведения, никогда не меняются, если их не подвергнуть серьезному испытанию. Они упрямы. Требуется очень серьезное испытание.
Я представил себя Братцем Кроликом, который умоляет: «Не бросай меня в терновый куст».
Сожги меня, сдери с меня кожу, утопи меня, повесь меня, только не бросай в терновый куст. Удачная хитрость, Братец Кролик добился, что его бросили туда, куда надо. Для меня терновым кустом было все, что связано с кладбищем, хотя это не значит, что я хотел, чтобы меня бросили в открытый гроб.
Они потащили меня на кладбище.
— Старые правила, хоть они были и разумными, сильно меня связывали, — пожаловался Маэстро. — Познакомься с новыми.
С радостным видом он указал на открытую могилу.
— Вы не сможете это сделать, — возразил я. Я вовсе не хотел сказать, что я неуязвим. Я хотел сказать, что в соответствии со здравым смыслом Маэстро не должен быть в состоянии совершить такое.
— Это как сказать, — заявила Жасмин. Сейчас она была на стороне Маэстро, как и Дум, мороки и та бабочка, ищущая укрытия. Все мои существа принадлежали теперь ему, они служили Маэстро, подчинялись его воле.
— Вы не сможете это сделать, — повторил я.
— Смогу-смогу, не сомневайся, — ответил он, улыбаясь. — Именно это я имел в виду, когда говорил, что тебя надо оставить после уроков.
— Но это же совсем не то!
— А я говорю — это и есть наказание, и я сделаю это in loco parentis
[4]
.
— Мои чертовы родители никогда не стали бы хоронить меня заживо! — завопил я.
— Следи за словами, — предупредил он, и я почувствовал, что Дум крепче сжимает мои запястья, выворачивает мне руки… сердце у меня заколотилось… все мое тело содрогалось… а разверзшаяся внизу могила словно подмигивала мне…
— Теперь послушай меня, Габриель, — заговорил Маэстро. — Я понимаю, что наказание кажется тебе несколько… мм… несколько чрезмерным, но без него не обойтись, оно тебе поможет. Только подумай: что больше всего мешает тебе учиться?
Я молча смотрел на него.
— Твоя болезненная фантазия, — сам себе ответил Маэстро. — Твоя болезненно-романтическая фантазия, нездоровое увлечение смертью. Я собираюсь отучить тебя от этого, мой маленький гробовщик. Понятно?
Я понял.
На этом объяснения закончились, Дум швырнул меня в могилу. Я приземлился точнехонько в мой красивый гроб, который я когда-то добавил к пейзажу лишь ради антуража. Я попытался выбраться, но Дум спрыгнул вниз и запихнул меня обратно. Я сопротивлялся, тогда он наступил мне на грудь ногой.
— Узнать смерть чуть поближе, тогда жизнь станет слаще, — сказал Маэстро. — Прекрасно.
— Жестоко.
— Нет, это очень хорошее лекарство. Иногда у хорошего лекарства неприятный вкус.
— Эллисон этого не допустит.
— Он позволил мне делать с тобой все, что я посчитаю нужным.
— Значит, здесь что-то не так, — заспорил я. — Ваши новые правила — полное дерьмо. Запустите программу диагностики, Маэстро. С вами что-то не так.
— Это с тобой что-то не так, Габриель. До настоящего момента ты был никчемным мальчишкой. Ты совсем не работал. Ты все время играл, безобразничал и издевался над смертью. Ты и так мог запросто погибнуть.
— Я буду жаловаться, — пообещал я. — Я пожалуюсь, и вас закроют, сотрут из системы, уничтожат все дублирующие копии.
— Ты не станешь жаловаться, — возразил Маэстро. — Ты поблагодаришь меня.
В его глазах не было ни малейшего сомнения. Мне стало дурно.
— Я уже говорил тебе: отношение определяет положение.
— Сейчас ты находишься на глубине шести футов, — сообщила Жасмин.
Маэстро обернулся к Думу.
— Зарывай.
— Не обижайся, — сказал Дум, и хотя я почувствовал в его голосе настоящее сожаление, я знал, что это всего лишь мое воображение. Он слез с меня и захлопнул крышку гроба.
— Стойте!
Темнота.
Я толкнул крышку, она не поддавалась.
Я попытался вызвать спрайт, Маэстро его заблокировал.
Я слышал, как комья земли бьются о крышку.
«Расслабься и глубоко дыши, — подумал я. — ГВР — всего лишь иллюзия».
Верно, лежи спокойно — у меня есть выбор? Я представил, что нахожусь в реальном мире, в своей комнате, я спокойно дышу. Так много воздуха. Маэстро, конечно, взбесился, но это и к лучшему. Эллисон не допустит, чтобы со мной что-то случилось. Он ведь не может себе позволить дурной славы, нет, конечно. Я просто закрою глаза и отключусь.
Или не закрою. Эффект тот же.
Я ничего не вижу.
Я не могу дышать.
Я не могу двигаться.
Если бы я проснулся, я смог бы потянуться, вытянуть руки. На самом деле гроба нет, я словно мумия, запертая в воображаемом саркофаге.
Реален только мой страх.
Понимание этого должно принести облегчение, так ведь?
Маэстро меня похоронил. Он выловил из моей головы мой самый большой страх, я даже сам о нем не подозревал, и использовал это против меня. Боязнь быть похороненным заживо. Он похоронил меня заживо.
Он всегда ненавидел меня.
По сути, программы не могут иметь человеческих чувств per se
[5]
. Но они приближаются к этому.
Многие особо продвинутые обладают сознанием, мало отличающимся от нашего. А если изменить правила? Если позволить сознанию свободно развиваться?
С Маэстро что-то произошло.
Все эти годы я чувствовал его враждебность, его скрытое желание причинить мне боль. Я чувствовал это сердцем, чувствовал нутром. Сейчас ненависть вышла на поверхность…
«Шесть футов в глубину, — подумал я. — Единственный путь — это путь наверх».
Неважно.
Кто-нибудь мне поможет.
Нужно только дождаться.
Игра: кто кого пересидит.
Расслабься.
Держи себя в руках.
Тихо.
До чего же тихо.
Стук лопат смолк.
