— Это я тебя стукну, — отозвался он.
— Господи, Мерк, что за безумие. Мы что, маленькие дети?
Он промолчал.
«Надо продолжать в том же духе, — подумал я. — Напомни ему, кто ты. Пробуди в нем человеческие чувства».
— Помнишь, когда мы действительно были детьми? Помнишь первый день в школе? Ты был тогда застенчивым. Страшно застенчивым. Ты никого из детей не знал. И я еще подошел тогда прямо к тебе и спросил, как тебя зовут. Ты ответил, что чувствуешь себя как попрыгунчик, угодивший в желе. Помнишь? А помнишь, как учил меня играть в догонялки? Помнишь, я взял тебя в свою команду первым, помнишь, я всегда тебя прикрывал?
Тишина.
— Хэл, сейчас не время для глупых воспоминаний, пришло время кого-то пристрелить. Ты что-то перепутал.
— Что, реальность оказалась тебе не по зубам?
— Чего ты добиваешься? — спросил он. — Ты всерьез хочешь пробудить во мне человечность? Мы не люди!
— Адам, — назвал я его настоящим именем впервые за многие годы. — Адам, мне все равно, кто мы. Люди или обезьянопауки. Мне наплевать на это по большому счету. Но я всегда считал, что мы — друзья.
Он вздохнул, вздох, усиленный динамиками, напоминал резкий порыв ветра.
— Послушай, постарайся сохранить благоразумие и не принимай это на свой счет, ладно?
— Как это возможно? — ответил я, еще крепче сжимая пистолет.
— Я ничего не имею против тебя. Просто идет игра на выбывание.
— На выбывание?
— Да, сам знаешь, нули и единицы. Ты — ноль. И я выиграл.
Я едва успел отскочить: взрыв — граната? Мне удалось избежать худшего, но кусок шрапнели задел лицо, кровь хлынула, как из насосавшегося комара. Я бы многое отдал, чтобы Нэнни помогла мне убрать боль.
Или облегчила страдания Фантазии.
Мерк засмеялся и закричал. Его смех был похож на лай гиены, отпугивающей противника. Нервный смех, хотя, возможно, он и на самом деле радовался оттого, что ранил меня. Я услышал его шаги, они приближались.
Мой мозг вопил: «Удирай, Хэллоуин!» — а ноги несли меня в другую сторону, туда, где сидела Фан.
«Так, он внутри здания, — подумал я. — И где же? Почему я его не вижу?»
Кровь не останавливалась, она текла по подбородку и капала на пол.
Сейчас.
В сумке с медикаментами я нашел нужный мне тюбик. Я выдавил несколько капель на пол, сделал несколько шагов в сторону и выдавил еще.
Я делал ложный след. Уводил от Фантазии в другую часть вестибюля, к лифтам?
Я почувствовал движение воздуха. Меркуцио был почти невидим: он надел камуфляж. Может, он успел наведаться на военную базу? Он так сливался с окружающей обстановкой, что я мог видеть его, только когда он подходил совсем близко, да и то не очень хорошо.
Он шел по моему следу, пронесся мимо лифтов и свернул налево.
Меня там не было.
Там валялась только окровавленная сумка, которую я бросил в конце, из нее по-прежнему текла кровь. Я же ушел в другую сторону, подальше от опасности. Дзансин. Я сидел, согнувшись, и сжимал заряженный пистолет.
Высунувшись из-за утла, я увидел его. На долю секунды.
— Кошелек или жизнь?
Я дважды выстрелил в него, прежде чем он смог ответить. На третий выстрел времени не осталось. Я сидел в укрытии, его пули бешено отскакивали от стен совсем рядом.
Я слышал, как он выругался и упал.
— Что ты наделал? — спросил он, хотя и сам знал. — Что ты со мной сделал?
Я ответил ему, но слова потонули в грохоте выстрелов его ружья.
Метким выстрелом я повредил ему позвоночник. Нижнюю часть его тела парализовало. Зато верхняя часть работала, и он мог стрелять. Мы оба не могли ничего предпринять: я не решался высунуться из укрытия, а он продолжал время от времени палить в надежде, что я все-таки решусь.
Мы выжидали. Я принял таблетку кодеина, чтобы уменьшить боль в скуле. Я не мог наложить себе повязку — нельзя выпускать оружие из рук.
— Красный-зеленый, — вдруг произнес он.
— Что?
— Красный-зеленый. Я научил тебя в красный-зеленый, а не догонялкам. Догонялки была игра Тайлера, ты все спутал.
Точно, я вспомнил.
Я спросил его, какого дьявола он все это затеял. Спросил почему.
Но он не стал отвечать на эти важные для меня вопросы. Только ругань, оскорбления и стрельба. И я заткнулся. Но через несколько минут он заговорил сам. Нес какую-то чушь: наблюдения, обрывочные мысли, ничего стоящего. Он вспоминал наши детские забавы. Наши шутки. Наши игры. Наши шалости. У нас было много приятных воспоминаний, надо признать, я забыл очень многое.
Он категорически не желал говорить о настоящем. Только о прошлом. О невинных годах детства, мечтах юности, о свободе. Свободе от всего серьезного, свободе от последствий.
Мне очень хотелось, чтобы он замолчал. Еще больше я хотел знать правду. Поэтому слушал.
— Сейчас я замолчу, — предупредил он. Я открыл было рот, но передумал.
— Я доверял тебе, — только и сказал я.
— Да.
Тишина.
— Да, ты мне доверял.
Я ждал. Потом позвал по имени, он не ответил. Мне хотелось броситься к нему. Застрелить, помочь. Я не знал, что именно я хотел сделать. Я решил, что он притворяется, хочет выманить меня. И я выжидал. Когда же я наконец решился, он уже был мертв. Слишком поздно, чтобы оказывать медицинскую помощь, слишком поздно, чтобы добивать. Хуже быть не может.
Он истек кровью. Внутреннее кровотечение. Умер изнутри.
Рядом с телом я нашел детонатор. Мерк все здание напичкал взрывчаткой. Он мог легко взорвать нас обоих.
ПЕЙС ПЕРЕДАЧА 000014000014405
ГОСТИ (ВСЕ) ОСВОБОЖДЕНЫ
ДОМЕНЫ (ВСЕ) ЗАКРЫВАЮТСЯ
ИЗВЛЕЧЕНИЕ ДАННЫХ СОХРАНЕНО И ЗАБЛОКИРОВАНО
ПРИОРИТЕТЫ ПЕРЕУСТАНОВЛЕНЫ ЗАПРОС?
ОЖИДАНИЕ ИНСТРУКЦИЙ
ОЖИДАНИЕ
ОЖИДАНИЕ
КОНЕЦ
Эпилог
Все приветствуют героя-победителя.
Мой лучший друг предал меня, и я застрелил его. Ослепленный поцелуем девушки, которую я любил, я позволил ей умереть.
Теперь я другой человек.
Вся моя жизнь до выброса Каллиопы видится мне смутно. Какие-то несвязные, неясные обрывки. Я все жду, что ворота распахнутся и память вернется ко мне. Только… нет. Только… пустота. Спасибо Меркуцио.
